Логотип газеты Крестьянский Двор

Второй Сверху 2

Как бы нас ни крутили ни природа, ни жизнь...

«Стонать не надо, не надо стонать, но разве дело – килограмм солярки и килограмм молока в два раза наоборот, а килограмм солярки и килограмм зерна в четыре раза наоборот? Мы с вами учили в шестидесятых годах политэкономию, помните капиталиста, который держал пролетария за горло? Как только начинает задыхаться, нужно чуть-чуть отпустить, чтобы тот совсем не помер. То же самое – миллиарды, которые идут на развитие АПК. Они идут банкирам, а не нам. Я считаю, чтобы нам помочь, нужно дать напрямую и спросить через 10-15 лет. А у нас, правда, давали и одновременно списывали. С меня почему-то не списали ни одного рубля, потому что я не брал кредитов. Меня поэтому и называли белой вороной. Но я всегда помнил, что надо будет отдавать».

 

«Нас отец держал в страшнейшей строгости, в тиранстве. Боже упаси, чтобы у тебя сигарета была в руках, или ты гребенку сломал, или тарелку разбил, – сразу получал. Мать, царство ей небесное, нужно занести в святые. Я только после, после ощутил, как же она нас любила. Приведу такой пример. Пасха. На гвозде висит мешочек с сахаром-песком. Пока никого нет, дай, думаю, я украду ложечку сахара и языком полижу. В детстве я всегда хотел есть. Стал вешать и уронил в кадушку с водой. Я в ужасе! Стою и смотрю, как сладкая вода стекает в кадушку. Мать увидала, никому ничего не сказала, спрятала и лишь на второй день, дождавшись, когда отец уйдет на работу, хватанула меня меж ног мухобойкой.

 

Когда она блины пекла или лепешки, всегда ставила тарелку так, чтобы мы могли с братом Яшкой взять и съесть. Мать знала, что нам нужно дать лишний кусок, чтобы мы совсем не отощали. А сколько она с нас белья перестирала! И никогда не могла придумать, как же нас вдоволь накормить. Мои братьЯ – несмотря на чуть ли не полвека, прожитые в Саратовской области, Дарьин продолжает сохранять горьковский говор – уходили в лес и там жгли уголь. Технология очень интересная. Метровые пластины ставятся стожком, обкладываются мохом, засыпаются землей, сверху содержимое аккуратно поджигается и потихоньку тлеет. Практически целый, истомленный древесный уголь братья везли за 18-20 километров навстречу течению на лодке продавать на базар, в райцентр. Этот уголь шел на кузнечные цели там, где не было лесов. А назад они везли хлеб, крупу, макароны, и вот так мы выживали. Я отлично помню: и ботву ел, и крапиву ел, и кожурки картофельные ел. Пленным немцам на берегу речки варили шулюмку, а мы котлы многоведерные помогали мыть, За работу нам давали объедки, и мне они казались царской пищей. Это были 1945-1948 годы».

– Не то что дружно, а заодно! Выходило до ста пятидесяти человек на бахчи, и за день плантацию у Малого озера гектаров в 30-40 мотыжили. В кочкарнике за сырзаводом, там, где не берет косилка, мужики вручную, с косами, 20-30 человек кряду шли, и не могу сказать, какие чувства на сердце возникали! Бывало, по ночам отправляли машины с хлебом на станцию или сено скирдовали под руководством парторга либо бригадира. Техники, слава богу, хватало.

Техники и в самом деле хватало. Водитель Иван Алексеевич Синицын и его товарищи делали порой по двадцать рейсов в месяц в Саратов за кирпичом. На силикатном заводе простаивали до 12 часов ночи, пропуская центровозы, пока Борис Дарьин не нашел выхода из положения. В Вольске на известковом заводе загружались известью и везли в Саратов, чтобы там без очереди получить кирпич. В Кряжиме шла великая стройка, и строительного материала требовалась прорва.

Залезет директор на крышу, на самый конек, и знаками показывает, куда что вести. Улицу выравнивали безо всяких геодезистов. Одновременно в разных концах села работало до двадцати строительных бригад грузин, копали ямы для фундамента под жилье. Так Дарьин и тут нашел способ проверить качество выполненных работ: брал лом и через каждый метр долбил им почву. Если рабочие не добирались до материнской породы, директор заставлял все переделывать. Кое-где даже это не помогло: несколько из пятидесяти пяти двухквартирных домов (настоящие хоромы) со временем дали трещины.

Первые четыре дома – для главных специалистов хозяйства и под столовую – были построены в рекордно короткий срок, буквально за несколько месяцев, лишь бы успеть до первых холодов. А вот Иван Михайлович Мерзлов, удостоившийся в один год вместе с председателем звания «заслуженного» – заслуженного механизатора сельского хозяйства России, – получил жилье уже в 1978 году. Его дом оказался тоже первым, который строили не спеша, основательно, от души, поэтому стоит как крепость. Да Мерзлов этого и в самом деле заслуживал. Он один заменял десятерых мужиков. У него было два трактора: экскаватор и стогомет. Зимами грузил навоз, который вывозился на поля, а летом мастерски метал стога. В четыре утра вставал, в полночь ложился, и отличался редкой безотказностью. Такой характер воспитался в нем от великой нужды. Он рос в многодетной семье, поэтому в восемь лет уже умел запрягать лошадь. Подтаскивал комбайнерам в поле воду, отвозил от комбайнов зерно, ни от какой работы не отказывался, мыкал нужду за трудодни, как всякий крепостной беспаспортный крестьянин. Только в Кряжиме, у Дарьина, Мерзлов и ему подобные могли почувствовать себя людьми. Здесь платили, обеспечивали жильем и работой, выдавали на руки документы, передовиков поощряли поездками за рубеж. Поэтому люди работали не то что профессионально, а мастерски. Однажды Иван Михайлович даже рекорд установил: прокопал в течение рабочего дня двухметровую траншею для водопровода длиной 173 метра. Ее края были словно бритвой обрезаны. И это в таком тяжелом кряжимском грунте.

Песчаные, благоприятные для выращивания арбузов почвы смущали даже профессиональных строителей. Так, они наотрез отказались тянуть молокопровод в летнем лагере под предлогом, что его будет невозможно эксплуатировать. Но лагерь в 1978 году был построен и долгие годы оставался одним из лучших в области.

Недаром Николая Федоровича Чекурова, механика по трудоемким процессам в животноводстве, называли вторым директором. Вот уж кто знал все «агроснабы» и «агросбыты» не только Саратовской и соседних областей, а даже Башкирии. При нем животноводческий городок совхоза «Кряжимский» избавился от ужасного наследия: ферм, крытых камышом, вечно промерзающих или до такой степени низких, что высокий статный Дарьин, который даже с возрастом не научился сутулиться, задевал шапкой перекрытия. Отсюда и название «Яшинский Бухенвальд». Взамен ему пришли молокопровод, система навозоудаления, кормоцех, дом животновода. И добавим – почта, гаражи, магазин, склады, ток, детский сад, внутрипоселковые асфальтированные дороги, чуть позднее газопровод. Все объекты с пометками «первые» и «лучшие». Целый совхоз на глазах был построен в самые «застойные годы», а вот памятником развитому социализму стала не достроенная в 1990-м году машинно-тракторная мастерская на 60 мест общей стоимостью под девятьсот тысяч рублей теми деньгами.

Свирепыми, но послушными называют себя кряжимцы. Странное на первый взгляд сочетание, если не знать, как ценит местное население самодисциплину и порядок вообще. Оказывается, людям нравится много и тяжело работать, лишь бы в дело, лишь бы в толк. Вот почему бывший ремонтник пути Василий Яковлевич Бычков не испугался изменить жизнь, уйти в совхоз помощником бригадира, потом бригадиром на ферме, затем заведующим током, завхозом, а стал председателем сельского совета. И он тоже, как десятки отличных ребят дарьинского, кряжимского призыва, оказался незаменимым, надежным, ответственным.

Было время, через Вольский сельскохозяйственный техникум прошли десятки местных рабочих. Экстерном, за три года, заканчивали они среднюю школу, затем программу техникума и становились либо агрономами, либо зоотехниками. Дарьин предоставлял отпуск, выделял машину, а потом еще и контролировал великовозрастных студентов. Самое примечательное, что учились люди с таким же рвением, как и работали, многие получили красные дипломы.

Кряжимцы не знали целины и БАМа, но тоже хватили романтики. Они работали как черти, эксплуатируя самые лучшие годы своей жизни, – 30-35 лет. Свой первый приказ новый директор вновь организованного совхоза – между прочим, их ровесник – писал о переводе жителей Кряжима в одноименный совхоз. Бывшая учительница начальных классов Татьяна Владимировна Чекурова (ее класс находился в современном сегодняшнем кабинете Дарьина) в апреле 1977 года стала инспектором отдела кадров и очень хорошо помнит подробности тех дней. Люди испытывали необыкновенный подъем и потому, что доверяли авторитету Бориса Дарьина, и потому, что хотели исправить прежнюю несправедливость. Во время укрупнения хозяйств успешный колхоз-миллионер «Мысль Ленина» был присоединен к колхозу «Вольский» и, по традиции тех лет, оказался практически разоренным. Еще годик-другой, и на карте Вольского района значился бы лишь хутор Кряжим. В окружении Дмитриевки, Улыбовки, Горячки, Николаевки, Ивановки, ну и далее по списку. В Кряжиме оставалась лишь одна несчастная ферма, при том что пятьдесят процентов местных земель не обрабатывалось. И это, заметим, в середине семидесятых годов. Стоит ли говорить, что более удачливая Чернавка, центральная усадьба колхоза, воспринималась местным населением как барыня.

На оставшейся в живых ферме, в ее чудом сохранившемся красном уголке и расположилась контора нового совхоза. У него еще и своей печати не было, а Борис Егорович Дарьин – не смотри что лет десять проработал парторгом в «Красном партизане» и из серьезного образования имел лишь одну партшколу – уже вовсю на свой страх и риск завозил технику и оборудование. Стройматериалы сюда шли не вагонами, а эшелонами.

Бюджетная поддержка не развратила, не превратила их в иждивенцев. Двадцать восемь лет работает бок о бок с Дарьиным главный экономист Галина Васильевна Фарафонова, пишет ему бизнес-планы и экономические анализы по итогам прошедших лет, и никогда не видела своего директора безрассудно кидающим деньги на ветер. Говорят, он и «Волгу» для себя приобрел лишь пять лет назад, а то все ездил на «УАЗе». Только бессменный главный бухгалтер хозяйства Мария Михайловна Тарасова догадывается, от каких задумок приходится подчас отказываться Дарьину ради сохранения в хозяйстве стабильности. Хоть и невелика по современным меркам местная средняя зарплата (2750 рублей), но она регулярна и своевременна. Была в прошлом году мыслишка у председателя заработать миллионов семь по итогам года, но прошел град, и в течение пяти минут двух с половиной тысяч тонн зерна как не бывало. Вместо семи миллионов прибыли получили два. И не будет в этом году приобретено ни одной единицы современной почвообрабатывающей техники, потому что деньги нужны на солярку, запасные части и прочее. А раньше было не так.

Грамотная финансовая поддержка тридцать лет назад позволила правильно использовать потенциал коллектива, которому было достаточно и того, что государство закупает произведенную им продукцию по твердым ценам. Молоко стоило 8 копеек, рожь – 7, пшеница – 10, мясо – рубль десять – полтора рубля. Самой дорогой культурой была гречка – 20 копеек за килограмм; за нее давали целых два килограмма комбикорма. Его, как и кирпич, возить в Кряжим едва успевали; уже в 1982 году вместо «чудо-животных», которые достались после «развода» с колхозом «Вольский», Кряжим получил первое поколение своих племенных черно-пестрых коров. Благодаря сильнейшему зоотехнику Любови Петровне Ерантаевой на ферму пришло «большое молоко». Самый теплый, самый уютный коровник под номером четыре можно было с полным правом назвать «звездным», только тогда это слово ассоциировалось с космонавтикой.

Кстати, о звездах. Есть в Кряжиме, как не быть, и свой знаменитый на всю страну земляк – Герой Социалистического труда ученый-атомщик Сергей Яковлевич Соколов. В его честь названа одна из улиц, которая до этого носила имя генсека Брежнева. Но кто теперь помнит бывших лидеров государства, зато славных земляков-односельчан, соратников, верных друзей вспоминают частенько, и только добрым словом. Нет уже прораба Александра Сергеевича Трофимова, умер бывший главный инженер Александр Флегентов, схоронили бывшего заместителя по орошению Николая Ивановича Савина, бывшего главного агронома, умершего совсем молодым, Анатолия Григорьевича Титкова.

Увы, но про прежний Кряжим не было снято ни одного сколько-нибудь внятного документального фильма, только кадры кинохроники. Удачно «попал в телевизор» лишь помощник комбайнера Илья Копшев: года два мелькал его крупный план в агитационных роликах в здании саратовского правительства.

К сожалению, только черно-белые снимки из семейных архивов могут передать, насколько красивыми и статными были местные доярки-трехтысячницы. Редко им приходится доставать из своих шифоньеров ордена, зато когда до них добираются, глаз нельзя отвести от внушительного блеска металла. Это как же нужно доить коров, чтобы целыми фермами зарабатывать правительственные награды?! Вопрос ничуть не риторический, ведь в Кряжиме, если сесть и посчитать, самое большое число награжденных на каждого жителя приходится. Вот такая статистика. Это только в последние годы про меры морального поощрения как-то забыли, а раньше – по труду и честь. Со смехом вспоминает бывшая доярка Нина Константиновна Закутнова, как однажды ее директор Дарьин в десять часов вечера на ферме застал. Она ото всех закрылась, чтобы побелить клетки родильного отделения для следующей смены. А директор никак понять не мог, зачем она еще и после смены осталась. Да, работали местные бабоньки так, что руки отрывались. Зато и коровы блестели, и помещения выглядели, будто завтра какое начальство приезжает. Орден Трудовой Славы 3 степени, знаки ударника 9, 10, 11 пятилетки – только часть наград знаменитой деревенской певуньи. Нина Николаевна Савина долгие годы работала на молодняке, приучала молодых коров сначала доиться «в руки» (есть-есть такой термин у профессионалов вроде Савиной, которая 13 лет отдоила по тридцать коров ежесменно вручную), а затем приучала к машинной дойке. Услышав шум мотора, неопытная корова могла половину фермы разнести, бывало, травмировала доярок, но маленькие хрупкие женщины умели вести себя храбрее любого тореадора. Борис Егорович Дарьин был для совхозных доярок благодетелем хотя бы потому, что избавил от непосильного ручного труда, огромных знаменитых корзин, которых всегда почему-то было мало, их ставили друг на друга и несли, будто индонезийские рабыни. Было дело, воровали для своих буренушек корм. Сколько бы его ни было, все время казалось, что коровы голодные, вот и несли не к себе домой, а на ферму концентрированные корма, силос, сено. Орден Дружбы народов Нина Николаевна Савина получила в 1980 году, ей только что исполнился 41 год, и поехала она почти на месяц в Чехословакию. Говорит, что только один раз в жизни и отдохнула по-настоящему. А вообще считает, что в Кряжиме народ везучий, во всех смыслах этого слова. Ее семья смогла при Дарьине заработать на две машины, на обстановку, на жизнь, а все потому, что директор всегда тех, кто работает, поддерживает.

Александра Васильевна и Александр Петрович Синицины 27 января отметили золотую свадьбу, без шумного застолья, без приветственных адресов. Местные исконно русские люди, очень скромные, стесняющиеся своих талантов, хотя их у них тьма. Александр Синицин всю жизнь проработал пастухом, да таким, что в его дежурство коровы непременно прибавляли молока. Легенды ходят, каких он держал себе в помощниках собак, как умел сохранять поголовье, насколько добр и мудр в отношении не то что скотины, но и людей. Несмотря на житейские трудности, он оказался верным и надежным мужем, который построил дом, воспитал детей, поддерживал жену, а та днями и ночами пропадала на работе. У всех моих героев и героинь было очень трудное полуголодное детство, многодетные семьи, раннее вступление во взрослую трудовую жизнь, потому что в доярки шли не из-за престижа, а из-за приличных зарплат, которые тем не менее никогда не были адекватны труду. Александра Синицина очень рано получила медаль «За доблестный труд», а в 1986 году и орден «Знак Почета».

Ей тоже, как и многим местным дояркам, довелось работать в арочной, на хрущевский манер, ферме, крытой камышом и соломой. От холода и сырости у коров хвосты примерзали к полу, ноги доярок постоянно болели, и не было сил, чтобы высказать отчаяние, которое ее порой охватывало. Хорошо, что сегодня от него остался один скелет на память. Это потом ее четвертый коровник назовут блатным, потому что был сделан по-человечески, с умом, в нем было тепло, коровы так не страдали и доярки ставили рекорд за рекордом. Вопреки нашим представлениям, что в прежние времена знаменитость делали нарочно, подливали ей молока или приписывали надои, ничего подобного в Кряжиме не было. Все звездные подружки Синициной и она сама зарабатывали свои награды честно. До сих пор Анна Алексеевна Кондракова считает: если бы доярки ее поколения доработали в Кряжиме до сегодняшних дней, порядка и молока было бы в хозяйстве больше. Кондракова отличалась неуемной работоспособностью и бешеным темпераментом. Ей бы руду в шахте добывать, а не коров доить, настолько физически выносливая женщина. Никогда не ругалась из-за денег, спокойно могла вынести любую обиду и трудность, но когда ее коровам не хватало кормов, черта могла достать до печенок. Очень порядочная, очень аккуратная, очень организованная и очень добрая. В ней всего много, всего слишком, она пуще людей любила своих коров, наверное, еще поэтому не доработала до пенсии. А когда ушла, долго плакала по утрам под звуки работающей дойки. Ее орден Трудового Красного Знамени хранится в маленькой коробочке в такой же маленькой красной тряпочке, завязанной крепким узлом, также она запретила себе вспоминать, где сегодня находится ферма.

Анна Федоровна Синицына, напротив, никогда не была порывистой и резкой. Свой твердый характер проявила только однажды, когда вопреки воле родителей после окончания школы-восьмилетки пошла работать на ферму. И тоже потому, что была в многодетной семье пятой. Ее брак с водителем Иваном Алексеевичем оказался удачным, жизнь – счастливой, проблемы были преодолеваемыми, так что и вспоминать про свои подвиги как-то неловко. Однако был и в жизни Анны Федоровны день, когда она вдруг стала знаменитой. В конце декабря 1983 года вышел указ о награждении ее орденом «Знак почета». Ей было тридцать пять лет, и она тоже прошла суровую школу ручной дойки, кормления, постоянной уборки, побелки известью. А теперь эта известь стоит как килограмм хорошего зерна, и расходуют ее не ведрами, как раньше, а граммами.

Анна Федоровна, даже если захочет, никогда не забудет про юбилей хозяйства. Ее дочь Наташа родилась как раз 11 февраля, когда Бориса Егоровича Дарьина назначали в директора нового совхоза. До этого работал он бригадиром комплексной бригады и парторгом в «Красном партизане». Еще раньше в колхозе «Большевик» посадил гектаров четыреста промышленных садов, руководил молодежной бригадой, потому что на самом деле по первому своему образованию он садовод. В 1959 году окончил у себя на родине, в Горьковской области, плодоовощную школу и попал по распределению в Вольский район. Всегда отличался рассудительностью и хладнокровием, умел находить общий язык с людьми, никогда не забывал про свои исконно русские корни и, вероятно, достиг бы со временем большого положения в обществе, сделал карьеру, если бы не особенного рода совестливость и умение быть справедливым. На этом и держится Кряжим.

Светлана ЛУКА

 ИНФОРМАЦИЯ К СВЕДЕНИЮ

Самая престижная награда хозяйства – «Почетная грамота Центрального комитета КПСС и Совета министров за достижение наивысших результатов во Всесоюзном социалистическом соревновании за успешное проведение зимовки скота, увеличение производства и закупок продукции животноводства в зимний период 1982-83 годов». В это же время около десяти передовиков совхоза «Кряжимский» были награждены орденами страны.

Понравилась статья? Поделись:

Комментарии ()

    Вы должны авторизоваться, чтобы оставлять комментарии.

    нижний2