Русский виноград. Часть первая

Об авторе: Юрий Филиппович Буров – профессиональный журналист и писатель, бывший собственный корреспондент газеты «Советская Россия», большой друг (смеем надеяться) нашей газеты. Публикуя в нескольких номерах его размышления, мы продолжаем традицию зимних чтений, посвященных великой ягоде.

Слышал ли ты, любезный читатель, когда-либо про африканские валенки? Или про английские лапти? К перечисленным можно добавить ещё множество парадоксов, чем, собственно, до сравнительно недавней поры можно было назвать и само словосочетание «русский виноград».

Большинство жителей России убеждено: виноград – растение исключительно южное, способное на полноценный урожай лишь там, где практически не бывает морозов и снегов, где благодать пальмам, мандаринам, праздному отпускному люду и беспечным обезьянам.

В СССР был 1 миллион 750 тысяч гектаров виноградников, основные их массивы располагались на Украине, в Молдавии, Грузии, Азербайджане, Узбекистане. Но теперь всё это – заграница. А в РСФСР грозди выращивались на 163 тысячах гектаров. До той поры, пока меченный Сатаной «перестройщик» не приказал ухватиться за топор, чтобы бороться с пьянством. Ныне в России менее 60 тысяч гектаров виноградников – на Кавказе, в Краснодарском крае и в Ростовской области.

Считалось, да и считается, что выше Саратова (а это 51 градус 34 минуты северной широты) промышленное возделывание винограда невозможно из-за суровых, гибельных для лозы климатических условий. Как свидетельствуют архивы и очевидцы, попытки товарного производства гроздей и широкого ассортимента продуктов их переработки в этой студёной зоне предпринимались и получались достаточно успешными. В той же Саратовской области ещё в 70-е годы прошлого века были промышленные виноградники и винзаводы, выпускающие натуральное виноградное вино. Давалось это, правда, немалым трудом: на зиму лопатами закапывали кусты в толстый слой земли, прикрывая их от губительных морозов, а весной откапывали… в иные, особенно бесснежные годы, погибшие растения. И, погоревав недолго, снова и снова высаживали чудо-ягоду. Дело в том, что корни винограда отмирают при пяти градусах мороза. Столь хлипкими были перед русским холодом сорта европейского происхождения.

Сегодня упомянутых саратовских виноградников уже нет. Потому что нет уже совхозов и колхозов, в которых культивировалась лоза, как нет теперь и желающих перекидывать за день тонны земли. Да и откуда им взяться, если в стремительно вымирающей ныне деревне даже для работы на технике людей не хватает? Без всякого преувеличения можно утверждать, что нынешний дефицит на селе безотказных мозолистых рук переместил зону виноградарства в сторону юга России, туда, где не вымерзают не укрытые на зиму виноградники. Но такие места найти очень трудно – даже в Ставропольском и Краснодарском крае и Дагестане время от времени случаются губительные для лозы морозы... Да что говорить о России, если в зиму 2011-2012 годов чуть не до полусмерти (а были и сотни замёрзших!) окоченела практически вся Европа. Даже в Болгарии столбик термометра падал до минуса 30 градусов. Это означает, что виноградарству, как и виноделию, нанесён многомиллиардный ущерб.

Где же выход? Он в том, чтобы существенно повысить морозостойкость виноградного куста. Над решением этой проблемы ломали головы многие поколения русских виноградарей. Но только выдающемуся селекционеру Александру Ивановичу Потапенко удалось достичь заветной цели: благодаря его многолетним усилиям Россия обрела возможность стать мировой виноградной державой. Теперь промышленные виноградники с минимальными трудозатратами по уходу за ними можно закладывать на широте Москвы и даже гораздо севернее этой линии.

Начало новой виноградной эпохи России

Шёл-брёл сухощавый, жилистый человек по Амурской тайге… Часто озираясь. Не только потому, что приезжего южанина местные жители перед походом в лес наставляли: «Медведь – зверюга шибко хитрый и любопытный. Охотник его ищет, а он человека выслеживает. А ещё и тигры. Да и лихих беглецов из тюрем немало по лесу шляется. Так что держи ухо востро, однако…». Но Александра Ивановича Потапенко, селекционера из Новочеркасска, таёжные страсти не испугали. Тем не менее он часто приостанавливался и подолгу всматривался в заросли. Шагал неспешно, с напряжённым вниманием, стараясь не пропустить ни одной дикой виноградной лианы. К тому же постоянно прислушивался: бойкий гомон дроздов, клюющих сладкие ягоды, безошибочно указывал на местоположение их пиршества. Острый слух степняка засёк направление одной из таких «столовых», и Потапенко споро подался в нужное место, но через несколько шагов чуть ли не в грудь ему упёрся ствол карабина, и в тот же момент последовала команда: «Стоять! Ружьё на землю! Та-а-к…Молодчина! А теперь – три шага назад!»

Ничего не оставалось, кроме как смиренно исполнять приказания. Хотя мысль о том, как избежать непредсказуемой развязки при встрече с незнакомцами, не оставляла ни на мгновение. Ствол карабина всё ещё был направлен в грудь Александра Ивановича, когда из-за дерева шагнул сурового вида мужчина и потребовал передать ему находящийся за спиной виноградаря рюкзак: «Счас поглядим, сволочь, сколько ты корешков на нашей поляне нагрёб! Может, вместо них тебя и закопаем». Пока один держал на мушке путника, второй вытряхивал на землю содержимое отнятого у него рюкзака. Увиденное сильно удивило звероподобных бородачей. «А где женьшень-то? – последовал вопрос. – И кому нужен этот мусор? – говорящий кивнул на горку гроздей дикого амурского винограда.– Или ты просто придурок, которому ради этого хлама жизнь не дорога?»

– Женьшень меня не интересует, – как можно спокойнее ответил Александр Иванович, – я виноградарь-селекционер и собираю дикие ягоды, чтобы с их помощью улучшить культурные.

– Гляди, дядя, чтобы с такой игрушечной пукалкой, – один из лесных скитальцев кивнул на дешёвое ружьишко,– медведь або тигр тебя самого не окультурил до костей.

На том и расстались. Было это осенью 1977 года. Но несмотря на немалое количество приключений в Амурской тайге Потапенко побывал в ней и следующим летом, и ещё через год…

Отправиться в экспедиции Александра Ивановича заставили поистине государственные думы. Родившись в семье виноградаря, посвятив жизнь «солнечной» ягоде, Потапенко познал её поистине уникальные свойства и способности, прямое влияние которых на развитие цивилизации не каждому вождю дано понять и осмыслить.

Сотни специализированных научных учреждений, тысячи поколений виноградарей и виноделов, селекционеров, усилиями которых миру подарены богатейшие коллекции сортов и гибридов, возможно, до сих пор так и не сумели разгадать поистине божественных возможностей лозы, её определяющего влияния на целые народы и исторические эпохи. В одну из встреч А.И.Потапенко однозначно высказался на этот счёт:

– Почему-то никто не заметил того факта, что наиболее яркие давние цивилизации, такие как Вавилон, Древний Египет, Финикия, Персия, Древняя Греция и Рим были регионами повсеместного произрастания винограда. Неслучайно Европа, как и Передняя Азия, где наиболее интенсивно шло народообразование, была виноградной державой. Вывод из всего этого напрашивается однозначный: наиболее активная жизнь народов проходила параллельно с интенсивным развитием виноградарства. Иными словами, виноград, а точнее, виноградный сок – не что иное, как мощнейший катализатор созидания общества, нации.

Глубокая проницательность Александра Ивановича, умение сопоставлять, анализировать никак не случайны: его кругозор, эрудиция, познания в истории, биологии, владение несколькими языками, талант художника (он член Союза, не единожды выставлялся) поражают и вызывают искреннее уважение как к человеку многогранно одарённому.

Помнится, в день нашего знакомства удивил его вопрос: «А вы что-то знаете о своём происхождении?» «Конечно!» – с ходу и самоуверенно ответил я и тут же назвал хутор, в котором родился, имена бабушки, прадеда… «Я имел в виду более далёких предков, – уточнил Потапенко, – ваши лоб, скулы, глазные впадины, другие детали физиономии говорят о том, что ими были хазары».

Позже я узнал, что историю Хазарии Александр Иванович исследовал с присущей ему дотошностью, как говорится, вдоль и поперёк. Причём никак не случайно либо от нечего делать: ещё в юности Потапенко задумался о происхождении отечественной перволозы. С годами желание разгадать тайну усиливалось. Молодому селекционеру, от природы любознательному и наблюдательному, способному в мельчайших деталях рассмотреть признаки закономерного явления, очень хотелось разузнать, когда, как и с чего зачиналось русское виноградарство.

– Ещё с полвека назад считалось,– делился исследованиями Александр Иванович,– что наше виноградарство началось с инициативы русских царей. Да, внимание к лозе они проявляли. В XVIII столетии Алексей Михайлович запрашивал астраханского воеводу, выращивают ли виноград в окрестностях. Тот отписал, что в казачьих городках «виноградных кустьев добро много» и что казаки приготовляют « виноградное питьё» не только для себя, но и на продажу. Не был равнодушен к винограду и Пётр Первый: в церковной книге станицы Кумшацкой на Дону хранилась запись о том, что в 1706 году в саду казака Персианова царь собственноручно посадил пять кустов винограда.

– А почему – считалось? Может, так и было? – не удержался я от сомнения.

– Не было! Цари всегда пытались возрождать то, что уже существовало. Народное виноградарство появилось задолго до возникновения на Руси царского трона. А угодливые историки умудрились пройти мимо этого факта. Впрочем, можно сказать, что именно при Петре Первом наметились государственные хлопоты по развитию виноградарства. С его именем связан также один немаловажный факт из жизни донских казаков. Имею в виду малоизвестные детали учреждения Петром донской войсковой печати в 1704 году. Дело было так. Находясь в Черкасске, просто одетый царь прогуливался по городу и увидел в толпе крепко подвыпившего казака, нагого до пояса. Государь подошёл к нему и спросил, почему тот не продал ружьё и саблю, за которые можно было выручить на выпивку куда больше денег, чем за одежду. Казак, не узнав царя, ответил ему: «Как бы не так, друг! С оружием я государю и Всевеликому Войску Донскому честь и славу заслужу да и одежду у врага раздобуду. А без оружия никому не угодишь». Вот тогда и повелел Пётр изобразить на печати полунагого казака, опоясанного саблей, сидящего верхом на винной бочке, держащего в одной руке ружьё, а в другой – рог с вином. Но позже казачья верхушка устыдилась этого мудрого, с налётом доброй иронии, символа и сменила печать...

– Возможно, – возвращаю разговор к истории лозы, – казаки из своих многочисленных походов привозили на Дон не только жён-турчанок, но и черенки заморской ягоды?

– Именно это утверждал и основатель Всероссийского научно-исследовательского института виноградарства и виноделия в Новочеркасске профессор Николай Простосердов. Действительно, некоторые сорта были завезены на Дон из Европы. В том числе и знаменитый Пухляковский, который полюбился казакам и впоследствии стал основой, отцом нескольких удачных потомков. Но подобных фактов было немного. В этом я убедился, исследуя коллекцию сортов, созданную при институте, когда начал там работать. Собранная информация привела к совершенно не ожидаемому мною выводу: прародиной подавляющего большинства сортов является никак не Европа, а Северный Дагестан. Открытие настолько обескуражило, что я не решался поначалу обсуждать его с коллегами. Проверял наблюдения ещё и ещё. Пытался выяснить, не из казачьих ли набегов на Дагестан донцы возвращались домой с тамошними черенками? Но таких походов не было. Откуда же тогда столь неразрывная общность казачьих и дагестанских сортов? Долгие раздумья над головоломкой подтолкнули к мысли, что за обнаруженным родством таятся какие-то очень давние и пока не разгаданные события.

– Неужели удалось-таки докопаться до них?

– Удалось! Но на это ушли многие годы увлекательнейших поисков, в том числе участие в археологических раскопках на Дону. В их ходе были найдены предметы, неоспоримо доказывающие, что население этих мест очень давно и со знанием дела занималось виноградарством и виноделием. Это сосуды для вина, изображения сцен по уходу за виноградом, своеобразные виноградные ножи разных эпох. Несколько из них изготовлено ещё в девятом веке нашей эры, то есть в пору драматического заката Хазарии, прямыми потомками населения которой являются казаки. Своё открытие я изложил в статье «Сколько лет донскому виноградарству?», опубликованной в одном из журналов в 1964 году. Статья завершалась выводом, что казачьему виноградарству более тысячи лет. Следовательно, и самому казачеству не меньше. Историки до сих пор спорят о происхождении казачества, на эту тему есть множество догадок и домыслов! Оказалось, история казачьего виноградарства объясняет и всё связанное с самими казаками.

– И никто из учёных этого утверждения не попытался опровергнуть?

– Наоборот, вскоре я получил подтверждение своей правоты. Один из авторитетнейших историков Хазарии – Лев Николаевич Гумилёв – очень заинтересовался статьёй, о чём и написал мне. Он догадывался, что дагестанские сорта винограда в более северные регионы Руси были принесены хазарами. Но одно дело – догадки, интуиция и совсем другое – подтверждение этого факта специалистом-виноградарем. Позже мы много раз встречались со Львом Николаевичем и даже подружились. Он, к слову, посодействовал публикации моей книги об истории отечественного виноградарства «Старожил земли русской», снабдив её доброжелательной рецензией.

С первой же встречи с Александром Ивановичем между нами возникла по-родственному взаимная симпатия. Да и как иначе, если оба мы потомки донских казаков! Но дело не только в этом. Я, как начинающий виноградарь, с разинутым ртом ловил каждое слово селекционера и даже пытался что-то записывать. Но услышанное было настолько интересным и увлекательным, что про блокнот забывал надолго. Ни из школьной истории, ни в публикациях, ни за долгие годы работы в журналистике я слыхом не слыхивал о том, что открывал мне шаг за шагом удивительный собеседник, посланный счастливой судьбой.

Необычность Александра Ивановича была в том, что он себя, прежде всего, считал человеком Земли. Как и любого, кто появился на свет Божий. И лишь потом можно относить себя к русскому, китайцу, арабу, итальянцу, потомку другой нации. Такая позиция подразумевает не что иное, как прямую ответственность каждого живущего на планете за бережное, сыновнее отношение к ней, неустанную заботу обо всём живом во Вселенной. Много ли мы знаем таких последовательных и настойчивых сохранителей Мира? Из известных вряд ли наберётся десяток–другой…

Меня удивило происхождение необычного имени сына Александра Ивановича – Арнэ.

– Именно так нашего сынка назвал Тур Хейердал, – рассказал мой собеседник, – он был его крёстным отцом. Редкий человек! Мало кому удавалось столь же великое ощущение природы как живого организма. Тура считали путешествующим этнографом. Но он был и экологом, философом, художником. Не имея высшего образования, обладал способностью научного прозрения, сочетая его с точно выверенной инженерной мыслью. Я благодарен Богу за знакомство и дружбу с этим выдающимся современником.

– Как же вы встретились и где?

– Вроде бы случайно. На Дону было дело. Скорее всего, нас свели какие-то высшие силы. Дело в том, что я давно прочитал книгу Хейердала «Путешествие на «Кон-Тики» и был восхищён и ею, и автором. Я не раз пытался представить себя ночью, в ураган, на брёвнах в океане… на папирусной лодке доисторической конструкции. Тут есть над чем задуматься!.. Книга была издана на 60 языках мира, а у нас о ней ни гу-гу. Некоторые учёные даже упрекали Тура в эдаком публичном хулиганстве ради собственной славы. Дошло до того, что его не пригласили на международный этнографический форум в Москве в 1964 году. Но… всё решил опять-таки господин случай.

В Ростове-на-Дону жил один любитель виноградарства, пенсионер Аитов. Он увлекался установлением контактов с известными людьми. Написал и Туру, пригласил его в гости. Тот согласился, тем более что давно мечтал побывать в России. Когда на границе стали проверять документы, выяснилось, что едет к нам не рядовой гражданин Норвегии, а великий путешественник. Тут же связались с Академией наук и во избежание скандала оформили приглашение на упомянутый форум. Спустя некоторое время Хейердал решил побывать у «виновника» своей поездки в Россию. Узнав об этом, Аитов не на шутку переполошился, потому что испугался принимать такого гостя в своей халупке на окраине города. И примчался к нам, во Всероссийский институт виноградарства и виноделия, с просьбой выручить. У нас был специальный для приёма гостей «казачий домик», в котором мы и принимали Тура. Приезд совпал с его 55-летием. Во время застолья я предложил тост за аку-аку (так жители острова Пасхи называли душу человека, мгновенно преодолевающую любые расстояния для соединения с душами других людей). Гостя тронуло это сравнение. Мы познакомились и долго поддерживали и деловые, и семейные отношения. Хейердал увлёкся виноградарством, и мы вывели для него несколько новых сортов – «Аку-аку», «Кон-тики», «Тур Хейердал», другие… Один из его ближайших друзей по путешествиям носил имя Арнэ, но он погиб… В октябре 1965 года Тур, узнав о рождении у нас сына, прислал письмо с просьбой назвать его Арнэ, что мы с женой и сделали.

– Какой он вообще был – Хейердал?

– Величайший жизнелюб! Мы как-то шли по тропинке, и Тур увидел ползущего по ней муравья. Учёный тут же встал на колени и, забыв обо всём на свете, как малое дитя, с громадным интересом стал наблюдать, куда и как мурашик торопится с ношей вдесятеро больше себя. Я, помнится, спросил его: «Неужели никогда до этого не видел муравьёв?» «Да как не видал,– ответил Тур,– конечно, видал, и во множестве. Но этот-то особый, донской». На свете немного найдётся людей, которые поступят так же: их отличает поистине муравьиная неустанность и трудолюбие, деятельное неравнодушие ко всему живому – от макрокосмоса до крошечной птахи. На таких держится Мир.

«Скажи мне, кто твои друзья, и я пойму, каков ты»… Сам Александр Иванович жил как неутомимый рабочий муравей: от темна до темна хлопотал на виноградниках, ночами одолевал трудно поддающиеся иностранные языки, перелопачивал груды книг, пытаясь докопаться до информационных «жил» в скрытой истории виноградарства и культивирующих это древнее растение народов. Он находил время на постижение тайных секретов рисунка и возможностей палитры, помноженных на вдохновение, успешно осваивал мучительное писательское ремесло, поднимаясь силой воображения над повседневной жизнью. Умел в увиденном отметить фундаментальные недостатки, чтобы избавиться от них в будущем.

Одним из этапов его творчества было исследование зарождения, процветания и уничтожения знаменитых цимлянских виноградников. Об этом уникальном в истории России явлении Александр Иванович подробно рассказал в своей книге «Русь и Хазария». Тираж её мал, не хватило даже специалистам. Поэтому есть смысл хотя бы конспективно поведать о теперь уже невозвратимой утрате.

 …В сентябре 1952-го года завершалось строительство Цимлянской плотины. В просторном ложе будущего водохранилища (спустя десятилетия его с полным основанием можно назвать водогноилищем – Ю.Б.) день и ночь кипела работа. Со своих по-дворий казаки вывозили всё, что могло понадобиться на новом месте, бережно разбирали курени, сараи, катухи, изгороди… Казалось, совсем недавно, сразу после войны, с немалым трудом подновляли, пристраивали, приводили в порядок то, что было разрушено, сгорело во время боёв, и вот – очередная поруха. Особенно болезненная и обидная потому, что разорять трудно нажитое несколькими поколениями приходилось собственными руками. Но, как ни ловчись, всего вывезти невозможно: ухоженные огородные грядки, сады, богатейшие пойменные заливные луга в арбу не погрузишь. А самое главное (и об этом даже старались лишний раз не заводить разговор, чтобы не бередить душу) – близкая погибель нависла над вековечными цимлянскими виноградниками: они при заполнении хранилища уходили под воду. Навсегда!

Мало кто в полной мере осознавал в ту пору, с какой ценностью приходится расставаться. Устная эстафета от поколения к поколению казачьих виноградарей утверждала: цимлянской лозе нет равных во всём свете. И не только потому, что урожайность здешних кустов в несколько раз превосходила отдачу европейских, увешанных небольшими гроздочками – на большее там попросту недостаёт тепла и солнечного света. Донские же гроздья достигали веса и в три, и в пять килограммов! Но и это не всё. Солнечные лучи на крутых склонах попадали как бы в ловушки, образованные сплошным лиственным пологом. А тут ещё родниковые, богатые всеми нужными микроэлементами воды. Нигде на планете красивее, крупнее, урожайнее и сахаристее ягод не было. Отсюда и всемирная слава неповторимого и непревзойдённого цимлянского игристого вина. Добавлю: цимлянские виноградники не нуждались ни в поливе, ни в удобрениях. И никогда не вымерзали, обогреваемые подпочвенными водами.

Уникальные качества старых посадок были раскрыты и осознаны далеко не сразу, понадобилось немало времени для того, чтобы понять всю бесценность утерянного достояния. Так получилось, что именно А.И.Потапенко оказался первым и единственным, кто почувствовал и осознал размеры катастрофы.

– Интуиция мне подсказывала, – вспоминал те давние события виноградарь,– что гибнет какое-то очень большое историческое явление. И, как мог, я хотел хотя бы запечатлеть уходящее.

В ту пору Александр Иванович работал сотрудником опорного пункта института виноградарства. И каждое утро отправлялся фотографировать обречённые казачьи виноградники. На беду, фотоаппарат сломался, пришлось переходить на беглые зарисовки, тем более что навыки в живописи были. Тогда же Потапенко написал и несколько полноформатных картин. Одна из них – «Цимлянские склоны» – находится в музее истории донского казачества в Новочеркасске. Благодаря провидению выдающегося селекционера, его разносторонним способностям мы по снимкам и рисункам Потапенко, иллюстрирующим его книги, можем представить, какими были цимлянские виноградники. Жаль, что в ту пору фотография была лишь чёрно-белой, не способной передать всего великолепия древней отечественной лианы.

Накануне затопления всё же были предприняты попытки не допустить уничтожения виноградников. Из института виноградарства в Москву было отправлено письмо, информирующее о неповторимости насаждений, высказывалось предложение перенести губительную плотину немного севернее станицы Цимлянской. Послание попало на рассмотрение члену Политбюро А.И.Микояну, курировавшему вопросы виноградарства в СССР. В результате было принято прямо противоположное решение: перенести не плотину, а виноградники.

Вскоре на них прибыли научные сотрудники института виноградарства, руководители Донвино и Главвино из Москвы. Организовали было пробную выкопку кустов. Оказалось, однако, что все они связаны между собой старыми, но живыми заглублёнными лозами-рукавами. Вследствие этого под землёй образовался как бы сплошной многослойный ковёр из корней различного возраста. Создало его своеобразное омолаживание казаками плодоносящих кустов. В других местах подобную операцию проводили иначе – срезали верхнюю часть корнештамба, возбуждая отрастание молодых побегов из его подземной части. При этом плодоношение на год или два прерывалось. Донские же виноградари просто заглубляли в почву старые оголённые рукава, в результате чего кусты не «гуляли» праздно год-второй, а начинали плодоносить ещё обильнее.

За попытками безуспешно выкопать кусты наблюдал старожил-виноградарь. Заметив озабоченность на лицах специалистов, он предложил им отгадать, кивнув на одну из виноградных куртин площадью около четверти гектара, сколько там растёт кустов. «Двести, а может, и все триста»,– поторопились с ответом приезжие знахари. «Вот и ошиблись! – с победной усмешкой заключил лукавый старик. – Всего-навсего один куст!»

Считаю необходимым в этом месте притормозить дальнейшее повествование, чтобы лучше, нагляднее представить описываемый феномен. Для этого придётся обратиться к цифрам. Четверть гектара – это ведь 2500 квадратных метров, или 25 соток, то есть площадь квадрата со стороной в 50 метров. И всё это пространство занято лозами с ядрёными гроздьями (общим весом около 8 тонн!), питаемыми одним-единственным кустом – что может быть удивительнее! Конечно, не за пять и даже не за двадцать лет обрёл столь могучую силу куст-гигант. Так сколько же понадобилось времени чудо-виноградникам для обретения планетарного лидерства по всем показателям? К счастью, в год затопления была разгадана и эта тайна.

Юрий БУРОВ