Зерно находится в фундаменте всего сельского хозяйства

Наберитесь терпения, прочтите материал до конца, и тогда вы поймете: Как справились сельхозпроизводители с рекордным урожаем зерна? Насколько успешно прошел озимый сев? Удалось ли сохранить структуру посевных площадей? Какие условия для наращивания объемов производства сельхозпродукции создаются? Насколько материально-технические ресурсы готовы к следующему сезону? Каковы вызовы и риски, а также потенциальные возможности для развития агросектора? Изменился ли вектор аграрных инвестиций?

На эти и другие вопросы ответил Президент Российского зернового союза Аркадий Леонидович ЗЛОЧЕВСКИЙ.

Источник: Пресс-конференция Аркадия Злочевского в РИА Новости

– В первую очередь надо отметить, что урожай – это традиционно беда побольше, чем неурожай. И страдает наш сектор от большого урожая достаточно серьезно. Но показатели понятны уже. Последняя сводка по уборке была неделю назад, где-то в районе 159 миллионов тонн общий вал по зерну в бункерном весе. Это значит, что последний прогноз, который я озвучил здесь, – в районе 150 млн. То есть 147-151млн – вот диапазон, который выдают сейчас аналитики. Это реальные цифры, они будут получены после доработки. Включая порядка 100 млн тонн пшеницы – это уже после доработки.

В общем, урожай рекордный, это понятно и очевидно. От рекордов от этих никуда не деться. Они, конечно, продавливают рынок вниз, и экономика аграрного производства выглядит, мягко говоря, не очень привлекательно.

Мы свою работу не мерим по календарным годам, это не очень оправдано. Мерим по сельскохозяйственным сезонам, а они у нас длятся с 1 июля по 31 июня. И, соответственно, вот этот сельхозгод у нас сейчас как раз в середине, на экваторе находится. Но уже понятны параметры этого сезона. А прошлый сезон был характерен тем, что экономика из шоколадной превращалась в мусорную. То есть характерные показатели или реперные точки – это совершенно фантастический рост издержек на фоне падения цен. И, в общем, к нынешнему сезону, который стартовал у нас 1 июля, цены начали прилично снижаться. А с началом, стартом сезона, этот темп падения только ускорился.

Напомню разницу. В прошлом сезоне на мировом рынке цены на пике доходили до 450 и выше долларов за тонну. Сейчас мы торгуемся, соответственно, по 300 с копейками. Правда, есть характерная особенность – дисконт плавает между 25 и 35 долларами. Сегодняшние цены по французским отгрузкам находятся в районе 338 долларов за тонну, американские еще повыше, а наши цены на ФОБе – 306 долларов тонна. Разница определяется как раз дисконтом, которым оцениваются риски по российским отгрузкам. И никто дороже не платит, к сожалению.

То есть мы в результате той регуляторики, которую применяем, сами же этот дисконт практически и образовали.

Состояние рынка зерна в декабре такое: цены внутреннего рынка, практически достигнув дна, чуть-чуть оттолкнулись, и это связано, в основном, с активизацией экспортных отгрузок. То есть это сегодня поддерживает рынок, не даёт состояться дальнейшему падению. Надеюсь, «экспортный пылесос», который активно проявил себя во второй половине октября, достиг пика в ноябре, будет в таком же активном состоянии пребывать и в оставшиеся полгода до конца сезона. И это будет удерживать рынок от дальнейшего падения, потому что цены на зерновые ресурсы во многих регионах находятся на критически низком уровне и уходят ниже себестоимости. Выше рынок не готов платить, и это главная лакмусовая бумажка, что все рекорды – это действительно факт нашей биографии. К сожалению, давление беспрецедентное, предложение критически превышает спрос. И только экспорт способен санировать.

Минсельхоз уже практически выполнил поставленную задачу по закупке трех миллионов тонн в интервенционный фонд, при этом никакого серьёзного воздействия на рынок это не оказало. Хорошо, конечно, что хотя бы 3 миллиона тонн закуплены Минсельхозом. Однако рынок надо поддерживать более мощным, скажем так, и более эффективным инструментарием. А сегодня самый эффективный инструмент поддержания рынка – экспорт. Маховик раскрутился, и это остановило падение цен.

Показатель за последнюю неделю: рост цен на пшеницу 4 класса – 200 рублей за тонну. Это в таких регионах, как Поволжье или Урал, где ситуация наиболее критичная. Сейчас даже цены в Сибири, что нетрадиционно для нашей картины по географическому распределению, находятся выше, чем в Поволжье. Обычно, бывает наоборот. Но там, надо отдать должное, и прекрасное качество нынешнего урожая. Там, в общем-то, есть за что платить.

За период с 1 июля по 19 декабря мы вывезли 31 миллион 170 тысяч тонн. Это, скажем так, хороший показатель по темпам отгрузки, поскольку начало сезона и первые 3 месяца были провальными, мы очень сильно отставали от темпов прошлогодних отгрузок. Сейчас мы догнали и перегнали общий показатель. К 19 декабря мы перегнали уже на 1 миллион с лишним тысяч тонн отгрузки прошлого сезона. Я уж не говорю про помесячные отгрузки. Они в ноябре и декабре превышают отгрузки прошлого сезона…

Судя по расчетам, за сезон мы способны выйти на экспорт свыше 60 миллионов тонн, такая возможность ещё сохраняется. Все зависит, естественно, от параметров экономики экспорта. И если она будет выглядеть так же, как сегодня, хорошие темпы отгрузок до конца сезона мы обеспечим. И инфраструктурные, и иные возможности для этого есть. Это значит, что ежемесячно мы до конца сезона должны грузить в среднем 4 млн 900 тыс. тонн. При этом надо учитывать, что наша инфраструктура способна при нормальных погодных условиях обслужить около 7 млн тонн в месяц. Мы можем себе позволить безболезненно, безо всякого ущерба для внутреннего снабжения отправить минимум 65 млн тонн, из них 55 млн тонн пшеницы. Кроме того надо понимать, что мы в этот сезон вошли с рекордными запасами зерновых – свыше 30 млн тонн, а это рекордные показатели, беспрецедентный уровень. И это ресурс, который добавляется к рекордному урожаю. Естественно, с ним надо тоже что-то делать, грамотно распорядиться.

Но при этом мы традиционно отслеживаем рейтинг импортёров и пока можно констатировать, что Египет вернул лидирующие позиции, находится на первом месте по закупкам. Турция сместилась на второе. Иран уже прочненько обосновался на третьем месте. Хотя вначале, и я говорил об этом на прошлой пресс-конференции, Иран стартовал в этом сезоне довольно слабенько.

В географической картине произошли небольшие изменения, но они случились на старте сезона в связи с тем, что Турция из-за зерновой сделки переключилась на украинские закупки и перестала покупать у нас. Сейчас уже догоняет, скажем так, упущенные темпы и вернулась на второе место. Но это связано, в основном, с тем, что в Украине ресурсы близки к финалу, там осталось к отгрузкам всего 4 миллиона тонн пшеницы.

В связи с выпадением Турции на старте этого сезона в течение первых 2-3 месяцев, мы активно пытались нащупать новые рынки сбыта и достаточно активно грузили, например, в Алжир, который традиционно является французской вотчиной, Иорданию, Ливию. Пакистан вернулся к российским закупкам, и достаточно активно. Находится на восьмом месте. Прилично активизировалась Саудовская Аравия, находится практически на четвертом месте после Ирана. Алжир переместился на пятое место. Это для нас новые географические рынки сбыта, которые активно осваиваются. Думаю, в дальнейшем они не уйдут от нас. Мы заинтересованы, чтобы как можно шире была география, как можно больше росли объёмы.

Про оценку общего экспортного потенциала я вам сказал. Не упомянув при этом, что мы оцениваем также по отдельности ещё и ячмень на уровне 6 млн тонн и кукурузу: около 4,6 млн тонн. При этом по кукурузе идёт приличное снижение. И по темпам экспортных отгрузок, и по потенциалу. И вот это достаточно интересная история, на которую стоит обратить внимание. Я уже предупреждал: кукуруза, как и подсолнечник, является поздней культурой. Основные риски в уборке будут концентрироваться именно на них.

Так и случилось. Эти риски привели к тому, что большое количество неубранной кукурузы и подсолнечника ушло под снег. По объективным причинам мы не успели убрать. Хотя урожай вырос и вырос на очень хорошем уровне, и урожайность кукурузы, просто даже если вы сравните, она прилично выше. Средняя урожайность в этом сезоне – 75 ц/га, в прошлом – 64. Прибавочка приличная. А кукурузы собрали меньше. В сводке фигурируют 12 млн тонн против 14 с лишним млн в прошлом сезоне.

Понятно, что-то из этих ресурсов уберется по весне. традиционный добор какой-то будет. И Росстат учтёт в своем отчёте добор по весне. Но то, что ушло под снег, будет под большим вопросом по качеству. И всё 100 процентов убрать не удастся. В результате мы будем иметь достаточно слабенький относительно общих показателей урожай кукурузы, совсем не на рекордном уровне.

С подсолнечником такая же примерно картина: в прошлом сезоне было собрано свыше 15,5 млн тонн, а сейчас убрали 14,2 млн тонн. И это тоже снижение по показателям, сами понимаете. То есть и ресурсов будет меньше по этим культурам, и экспортный потенциал ниже. Имеется в виду кукуруза. Подсолнечник у нас к экспорту вообще запрещён.

Вот такие интересные у нас лакмусовые бумажки в этом сезоне.

Теперь что касается озимого сева. Итоговые данные Минсельхоза – 17,7 млн га под озимыми. При том что план стоял, естественно, превысить прошлогодние показатели, и почему-то в нынешних сводках Минсельхоз вернулся к декабрьской цифре, которую закреплял в декабре прошлого года по озимому севу под нынешний урожай.

Напомню эту историю. Последний отчёт говорил о том, что в стране отсеяно 18,4 млн га озимых, а потом в марте вдруг появилась цифра в 19 млн га. Опять же, по инициативе Минсельхоза появилась. У меня возник вопрос: а где 600 тысяч по снегу досеяли, укажите конкретные места, покажите эти поля. Теперь Минсельхоз вернулся по прошлому сезону по озимым посевам к цифре 18,4 и не утверждает, что у нас под этот урожай отданы 19 млн га.

Сейчас, соответственно, судя по сводкам регионов – 17,7 млн га, но сев проводился под давлением и под логикой «дай план». План был рассчитан на 19,8, если не 20 млн тонн, но отсеяли 17,7. Даже под давлением. Это о чем говорит? Что смогли, то крестьяне выполнили. И поскольку страда проходила под давлением, большой вопрос: реальны ли эти цифры – 17,7? Потому что мы оцениваем нынешний урожай по озимым, а он получен с 17,2 млн га. Напомню, гибель из 18,4 млн, которые были задекларированы в декабре прошлого года, составила меньше 3%. То есть никак не больше 1 миллиона гектаров. Но де-факто нынешний урожай озимых собран с 17,2 млн га. Просто урожайность высокая, и она компенсировала эти выпавшие площади. Естественно, компенсировала с лихвой. Но это так господь бог распорядился, а не Минсельхоз.

И, соответственно, прогнозируя будущий урожай, нам надо учитывать эти факторы. 17,7 млн не факт, что есть, но задекларированы. В любом случае закладка под будущий урожай меньше, чем под нынешний. Поэтому рекордов, наверное, ждать не придётся, как бы там погода ни распорядилась. В следующем году никаких рекордов у нас не будет со всеми вытекающими.

Напомню также, что из озимого урожая мы получаем в вале более 60% озимой пшеницы. По яровым, соответственно, меньше. То есть это фундамент нашего пшеничного урожая, а пшеница – это основа, фундамент всего урожая. Сами понимаете, 2/3 нынешнего урожая – это пшеница.

Так вот разложилась картина по рынку.

– Какова ваша позиция по поводу работы глобальных зернотрейдеров на рынке Российской Федерации? Стоит ли ограничивать их участие в экспорте российского зерна?

– Такая перегретая тема после документального фильма «Зерно» Андрея Кондрашова, который вышел на канале Россия 1. Надо заметить, что Андрей Кондрашов приезжал ко мне, мы беседовали свыше двух часов. И массу информации, которая в рамках этого фильма прозвучала, я ему предоставил. Он использовал. Но меня в этом фильме, я заметил, секунд, наверное, на 10, максимум. У меня есть одно свойство: я обычно довольно точно выражаюсь, поэтому взять и перетрансформировать мои слова под конкретную задачу бывает очень трудно.

Многое там, действительно, передано с моих слов. В частности, история зернового рынка, как он развивался, все эти истории с гуманитарными поставками. И, в общем, отсылки к Валентине Ивановне Матвиенко, с которой я лично в тот период договаривался о прекращении этих поставок. Я-то благодарил за это не президента страны, а Алексея Васильевича Гордеева, поскольку он сильно помог. Во многом благодаря ему удалось договориться с Валентиной Ивановной, и мы прекратили гуманитарную помощь. А президент, собственно говоря, тогда был премьер-министром, он ещё не был избран президентом, шел 2000 год. Он вообще был не в курсе и не в теме.

В конечном итоге можно сказать следующее: фильм явно заказной, чистой воды заказуха. Имеет конкретную задачу – организовать монополию на внутреннем рынке, в том числе по экспортным отгрузкам. И это видно невооружённым глазом. Ограничить конкуренцию, уничтожить рейдовую перевалку – вот на что он нацелен. При этом там декларируются вещи, прямо противоположные фактам. Например, говорится о том, что в результате того, что какие-то международные трейдеры где-то там высасывают ресурсы через какие-то непонятные теневые схемы – так это продекларировано – внутренний рынок получает 14 тысяч рублей на тонне, а на внешнем продаётся по 450 долларов. И вся разница оседает в карманах этих международные зернотрейдеров.

Пардон, это, мягко говоря, неправда. Во-первых, оседает не в их карманах, а в бюджете государства через пошлины, в тарифах оседает, в тех же ставках перевалок. За счёт чего существует рейдовая перевалка? Она существует исключительно за счёт очень высоких ставок в Новороссийске. И тут явно прослеживается интерес, и этот фильм был, собственно, сварен и сделан.

Хорошо, давайте их просто снизим. Найдём инструменты, в том числе и со стороны государства. И рейд вымрет сам, не надо его для этого закрывать. Если мы закроем, ставки будут ещё выше. А что это означает? Это означает, что закупочные цены у крестьян будут ещё ниже действующих. А они низкие сейчас не потому, что какие-то международные трейдеры там порылись, а потому, что государство так обустроило внутренние взаимоотношения. Потому что у нас все обременено. Сплошные административные, технические барьеры. Монополистов как грязи развелось и так, и с потенциалом. И они хотят ещё больше монополий. На всех услугах. А потом попробуйте сказать, что я соврал в этом деле.

Что, у нас железные дороги не монополист? Посмотрите, как формируется перевозка и стоимость перевозки по железным дорогам. Почему, например, казахские железные дороги запретили сейчас ввоз российского вагонного парка на свою территорию? А почему наши железные дороги до сих пор ввозят казахское зерно по льготным тарифам, которые недоступны для внутренних российских операторов. Можно как-то это объяснить? Я не могу, например. И кто может? А сколько лет мы по льготным тарифам казахское зерно ввозим? Хотя в Казахстане для российского зерна, для нашего транзита, тарифы в 2 раза выше, чем для внутренних казахских операторов. Где нормальные, честные условия конкуренции? Их просто нет, физически нет. Я понимаю, что Казахстан занимается протекционизмом в этом деле. Я понимаю их логику, они пытаются защитить своих игроков, своих операторов на собственном рынке. Но где же наше государство, которое должно защищать наши интересы? Почему оно защищает интересы казахские, а не наши? Непонятно.

От ответов на эти вопросы и зависят, в первую очередь, внутренние закупочные цены для крестьян. Но у нас почему-то чиновники считают, что крестьяне разжирели, что слишком много они зарабатывают, поэтому не грешно залезть к ним в карман, вытащить оттуда немереное количество денег, а потом в качестве компенсации пообещать 2 тысячи рублей за тонну. Но выплатить, при этом, 300 рублей. И к 24 году, а не немедленно.

Надо понимать, что в таких условиях, созданных нашей регуляторикой, у нас просто не остаётся шансов даже поддержать производство в текущих параметрах. Их просто нет. Нет денег, поэтому технологичность будет падать, посевы будут сокращаться, и валовые сборы как прямое следствие. А не дай Бог с погодкой не повезёт в какой-то сезон, и будет полный провал и обвал. Вот к чему мы семимильными шагами движемся. Так что фильмы подобного толка и подобные идеи, они не новы. Кстати, это уже не первый подход к снаряду. Напомню, в своё время рейдовую перевалку в стране закрывали на полгода по обращению Объединенной зерновой компании в правительство. Просто по письму взяли, закрыли. Что-нибудь хорошее это кому-нибудь дало? Нет. Ну возобновили через полгодика и даже расширили количество точек: было 12, теперь их 26. А если сейчас убьём рейд, чего добьемся? Снизим свой потенциал, снизим конкурентоспособность. В конечном итоге пострадает экспорт, внутренние цены ещё ниже будут. Сейчас только экспорт их удерживает.

Поэтому фильм – явно заказная вещь, абсолютно та же самая идея и логика, которая когда-то звучала в письме у Костина, это предыдущий подход к снарядам. Теперь вот продекларировали, соответственно, обращение трех губернаторов. Кроме того надо учитывать, что такие решения вообще системно организуются.

В фильме прозвучала ещё и куча неправдивой информации. Например, что доля импортных трейдеров на внутреннем рынке – 30%, а потом до рейда прибавляются ещё 40%. Какие 40%?

Где? На рейдовой перевалке у нас отгружается 10 млн тонн из, пардон, я вам назвал параметры. Столько в этом сезоне, надеюсь, удастся вытащить. Ну и где там, какие 40%? Там никто не прибавляется. А на внешнем рынке у нас вообще 100% иностранных покупателей. Мы о чем говорим? Об экспорте?! А может быть на экспортном потоке не 100% иностранных покупателей?!

В общем куча неправдивой информации в рамках этого фильма. И если эти идеи будут доведены до воплощения – значит, ещё больший ущерб будет нанесён стране, внутреннему рынку, сельскому хозяйству.

– Вы назвали: инфраструктура позволяет 7 млн тонн в месяц. Можно ли в этой инфраструктуре посмотреть на агрострахование? Не внутреннее агрострахование, тут отдельная тема, а добросовестную конкуренцию на мировом рынке по страхованию логистических цепочек, перевозок, поставок. Везде ли действует российское страхование? Или где-то в этих поставках и перспективах работают только западные, ведущие английские страховые компании?

– Да, я прокомментирую. Во-первых, никакого российского агрострахования там нет в помине. И страховка, которая оформляется по требованию покупателя, выглядит примерно так же, как и сертификат качества, например.

Почему нет российского страхования в экспортных потоках? Потому что нет и наших сертификатов по качеству. Они у нас оформляются потому, что без них любому экспортёру нельзя получить фитосанитарный сертификат. Ему просто не дадут, если он не оформит в ФГБУ «Центр оценки качества зерна» или будут оформлять ему в «положенные сроки». За 10 дней, а не за сутки. Судно будет находиться в простое на демередже (от фр. demeurer, задерживаться. – Прим. ред.). Это обойдётся гораздо дороже, чем заплатить за никому не нужный сертификат.

Он выбрасывается в помойку немедленно после оформления. Потому что по требованиям покупателя там присутствует международная транспортная накладная CMR (ЦМР). Точно так же и страховка нужна международная, признанная по лондонскому праву. Наши страховые компании не аккредитованы по лондонскому праву во всех системах, поэтому нашу страховку покупатель не принимает.

Лондонское право работает практически везде, наших страховок там нет. Все 100% наших отгрузок сопровождаются этими страховками, и проблемы с получением такой страховки являются проблемой для отгрузок. Это занимает время, это стоит денег. Сейчас страховка нам обходится существенно дороже, чем другим конкурентам: французам, американцам, для них это все доступно и легко. Для нас и сужен перечень страховых компаний, которые страхуют наши грузы, и страховать зачастую приходится… Ну, понятно, что не через российских посредников, или как их там называть, а через какие-нибудь дубайские или швейцарские юрисдикции.

– Российская компания в перспективе может занять мировой уровень и страховать зерновые поставки?

– Конечно, нет ничего невозможного. Я не беседовал с российскими страховщиками на эту тему, как они: планируют - не планируют, но мы беседовали довольно много в своё время с нашими сюрвейерами и, в первую очередь, с ФГБУ «Центр оценки качества зерна» и Россельхознадзором по поводу аккредитации у наших покупателей. Это намного проще, чем аккредитоваться в страховых системах. Но в этом направлении ничего же до сих пор не сделано. А всего лишь надо, если, скажем, это государственная компания Египта по закупке продовольствия (GASC), держать на депозите полмиллиона долларов у них на счёту в качестве гарантий по этой аккредитации. И, соответственно, подписаться под правилами, по которым они работают. Но, повторю, до сих пор ничего не сделано, не аккредитовано, поэтому GASC наши сертификаты не принимает. Ну и соответственно наши страховщики не аккредитованы.

Все возможности для аккредитации, наверное, есть и были в предыдущие времена, но никто ничего не сделал. Мы вообще можем много рассуждать на эти темы и даже параллелить, потому что такая же история у нас, например, с российским флагом по фрахту судов. Суда под российским флагом не ходят. Почему? Потому что никому не выгодно, включая российских судовладельцев, они все ходят под иностранными. В Белизе в каком-нибудь выгоднее флаг завести, чем в России. А это что, так рынок фрахты себе придумал? Нет, это мы такое правило в стране сформировали, что невыгодно. Вот и все. У нас чиновники «рулят» всем этим процессом, создают барьеры, которые потом приводят к негативным последствиям, вот и все.

– Как вы полагаете, какое количество денег изъято у зерновиков при помощи экспортной зерновой пошлины?

– На текущий момент порядка 380 миллиардов рублей через пошлины. И это понятная история с точки зрения последних заявлений министра Патрушева о том, что пошлину отменять не будем, потому что все эти деньги поступают мимо Минфина в распоряжении Минсельхоза. Поэтому Минсельхоз будет стоять на страже этих финансовых потоков до последнего и не сдаст их просто потому, что это дополнительные бюджеты, которые поступают в его распоряжение.

Естественно, это деньги, которые потеряли отечественные крестьяне, и вот их-то катастрофически не хватает для того чтобы поддержать технологичность, размер посевных площадей и дальше наращивать, поддержать инвестиции. То есть это прямое следствие. 

– «Первый подход к снаряду», «второй подход к снаряду». Это были негосударственные подходы. Если рассматривать с точки зрения огосударствления экономики общей тенденции, то тогда, конечно, логичным будет институт хлебопродуктов.

– Рассматриваем все подходы к снаряду. Первый подход был подписан директором Объединённой зерновой компании, и тогда закрыли рейд на полгода. Я сейчас уже не помню, год какой – 2013, может, 2014. Сейчас не вспомню точно. А что, Объединённая зерновая компания – это частная лавочка? Это госкомпания. И если вы рассмотрите все эти «подходы к снарядам», обнаружите чисто государственные структуры. А что ВТБ – это не государственный банк, и обращение Костина подписано какой-то частной структурой? Поголовно все подходы к этим снарядам были инициированы государственными деятелями. Поэтому, как я могу разделить это: частные инициативы или не частные.

Со стороны частных компаний подобных обращений не было в историческом разрезе никогда. Более того, в общем, не секрет, что частные компании, и не только западные, но и наши, отечественные частные компании, все-таки являются сторонниками открытой конкуренции, а не монополизации рынка. Поэтому такие подходы им делать будет некорректно в отношении коллег-конкурентов. И там те же конкуренты в отличие от государства могут сильно на своих коллег обидеться и начать предпринимать такие же действия. А это будет такая внутренняя «войнушка», которая никому не нужна. Это с государством мы воевать не можем. Поэтому ответ на ваш вопрос как бы однозначен, он находится в самом вопросе.

Были различные процессы и свидетельства в рамках международных процессов и действий, которые предпринимали именно частные компании. И в отношении частных компаний можно свидетельствовать о следующем: именно на наших аграрных рынках это были всегда картельные соглашения, с которыми государство как раз боролось. Вспомним знаменитую историю в отношении компании и ADM, например, в 2000 году с приговором 180 миллионов долларов и 3 человек посадили. Напомню, картельное соглашение между американцами, французами и японцами, частными компаниями, раскрыло FBI (ФБР). Был снят фильм, называется «Информатор», с Мэттом Деймоном в главной роли. Рекомендую всем посмотреть, очень хороший фильм. Вот ровно про эту историю, про картельное соглашение и так далее.

А вот все попытки монополизации и все монополии, которые существовали, всегда были инициированы государством, в том числе, в международной практике. Существовал канадский пшеничный комитет, который сидел на экспортных потоках очень много лет. Существовала австралийская корпорация пшеничная, которая руководила всем экспортом Австралии в своё время. Где они сейчас? Почили в бозе. Вопрос – почему? Потому что доказано международной практикой, что любая монополия – это снижение эффективности и потеря конкурентоспособности на внешних рынках.

Но надо сепарировать, поэтому оговариваю и предпочитаю точные формулировки: для аграрных рынков. Потому что на других рынках мы, например, знаем сейчас частные монополии в IT-сфере. Для примера, существует лишь два мировых производителя оборудования для производства чипов. Но они все, подчёркиваю, подвержены государственному регулированию. Государство за этими монополиями везде, во всем мире, очень внимательно следит и ограничивает их в реализации своего рыночного потенциала и рыночной силы.

– Как вы полагаете, «письмо трех губернаторов» – это их собственная инициатива или чья-то подсказка?

– Это, конечно, подсказка, видно невооруженным глазом. Даже слова одни и те же. Ну, так не бывает. Естественно, каждый бы сказал своими словами и, наверняка, с какими-то нюансами. Здесь никаких нюансов не было, все звучит прямо идентично, копирка.

– Вы сказали, что в регионах рекордно критически низкие цены на зерно. Правильно ли я понимаю, что это дефляционный фактор для населения, но вредный для бизнеса, для крестьян, для корпорации.

– Я бы не сказал, что это вредный для бизнеса фактор, он вредный для крестьян. Низкие закупочные цены ограничивают производственные потенциалы, но они выгодны тем же смежникам, выгодны, в частности, животноводам, мукомолам. Тем более что по муке мы сейчас очень активно наращиваем экспорт в связи с разницей в ценах. Мука не облагается экспортной пошлиной и, естественно, уходит на мировой рынок по полновесной плате, а на внутреннем рынке цены формируются, исходя из пошлины. Сегодня пошлина – за 3 тысячи рублей. Это то, что мукомолы экономят. Вот эти 3 тысячи в своей экономике они просто тупо экономят. Естественно, это для них выгодно. Поэтому, когда говорим, что невыгодно для бизнеса, для какого бизнеса невыгодно? Для мукомольного очень выгодно, для животноводов очень выгодно. Они же экономят на этом деньги.

Но это основной ущерб для сельского хозяйства, поскольку зерно находится в фундаменте всего сельского хозяйства. И если мы этот ущерб наносим зерновому хозяйству, потом этот ущерб переносим в карманы тех же смежников через некоторое время за счёт снижения потенциала урожаев и так далее, и более высоких цен, за которые придётся потом расплатиться тем же животноводам, мукомолам и всем остальным. Это такой Тришкин кафтан, от которого вы никуда не денетесь. Ущерб, нанесённый сельскому хозяйству в фундаменте, в зерновом фундаменте, потом переложится на все сельское хозяйство, на экономику страны в целом.

– Вопрос по поводу гуманитарных поставок, «помощь голодающему Поволжью».

– Гуманитарные поставки бедным странам – это в нашей практике величина, периодически появляющаяся в небольших объёмах. На это ставку делать нельзя. Для этого целая процедура существует, эти правительства должны обращаться в российское правительство, и правительство принимает решение.

В основном, эти отгрузки, напоминаю вам, осуществлялись из интервенционного фонда, а не из рыночных активов. То есть государство при этом не закупало зерно, выходя в рынок под конкретные поставки, а просто забирало из интервенционного фонда, уже сформированного и закупленного для этих поставок.

– Ваше ожидание по урожаю от следующего года?

– Пока яровые не отсеяны, не будет ясно. Озимый сев прошёл хуже, чем в прошлом сезоне, это уже понятно и очевидно. Особенно даже не по площадям снижение, оно не очень большое, а по технологичности. Потому что не хватает денег у крестьян. Под озимый сев значительное количество ресурсов было закуплено ещё в прошлом сезоне, и это сработало. А вот на яровой сев обычно все запасается в течение зимы, а сейчас денег нет совсем. И как проведём яровой сев, большой вопрос. От этого и будет зависеть будущий урожай.

– Ваш вопрос, правительство может вновь ввести регулирование цен и пересматривать список социально-значимых товаров? Я про историю с мукой и сахаром, маслом…

– Эта история началась, я вам просто напомню, на волне подъёма цен, связанных с падением рубля. Не потому, что мировые или какие-то ещё цены сильно выросли. Поскольку эти позиции завязаны на международные цены, автоматом поднялись в связи с тем, что рубль упал. Что-то не обеспокоились по поводу курса-то?

При этом, заметьте, точно так же выросшие промышленные издержки никто ничем не ограничивал. Они что, выросли сами по себе что ли? Из-за того же упавшего рубля, в том числе, из-за тех налогов, которые государство ввело. Я вам просто исторический процесс напомню и станет понятно, как мы регулируем наш внутренний рынок.

 В 2020 году с 1 января были введены новые правила налогообложения недр. Того, что добывается. Вы знаете, что в азотных удобрениях, например, 50% себестоимости формирует газ, стоимость газа. Соответственно, это автоматом подняло на 20% ещё в 2020 году на 20% цены на удобрения. А потом начался дефицит газа на мировом рынке. Цены поднялись. Из-за этого в Европе закрылось несколько заводов. А поскольку у российских производителей удобрений, как минимум, 80% – экспортные позиции, в стране цены подскочили до беспредела.

Потом, соответственно, их никто так и не решился «оскальпировать», ввести жёсткие меры регуляторики, которые применялись и применяются на наших продовольственных рынках по отношению к сахару, к маслу и прочему. В общем, договорились о мягком варианте, когда производители удобрений на самом пике внутренних цен их зафиксировали. Вот когда пика достигли, они взяли на себя обязательства больше их не повышать. Но они и на мировом рынке пошли падать, правильно? Вот так вот мы и живём.

Соглашение между Российской ассоциацией производителей удобрений (РАПУ) и Агропромсоюзом подписывалось ещё, по-моему, при Гордееве. И тогда цены регулировались тоже по мягкому варианту. Расчеты даже не учитывают то, что при экспорте удобрений их производителям возвращается НДС. А на внутреннем рынке он платится. Но этот фактор не учтён. В общем, со всеми вытекающими. Так мы регулируем наши взаимоотношения по ресурсам.

В условиях, когда регулирование межотраслевых пропорций, в принципе, присутствует в неадекватном виде, можно и так сказать, то, естественно, это напрямую наносит ущерб нашему сектору. А у нас нет такой рыночной силы и таких мускул в лоббизме, которые есть у тех же углеводородочиков, удобренщиков, и ещё там несть числа скольких смежников.

– Не могли бы вы охарактеризовать, как в целом выглядит сегодня ситуация с инвестициями в зерновую отрасль?

– Он не то чтобы изменился, он просто рухнул. Нет денег, нет инвестиций. Всё! А было время, когда под «шоколадные рынки» к нам заходили те же нефтяники или песчаники, либо из других, вообще даже не смежных рынков, и инвестиции перетекали в аграрный сектор, здесь варились.

В 2008 году под высокие мировые цены кто только ни зашёл с инвестициями в аграрный сектор. А в 2009 году после трехкратного обвала цен на зерно все эти инвесторы деньги свои потеряли. И больше не идут на такие риски, не хотят. А в зерновом хозяйстве, в фундаменте нашего аграрного производства, присутствуют практически только якорные инвестиции из самого сектора. Нет даже смежников, понимаете? За исключением небольших объёмов инвестиций химиков, например, которые опытные площадки свои производят, каких-то массированных инвестиционных потоков у нас нет. И это инвестиции из тех средств, которые заработаны самими производителями зерна. Другого источника нет.

– Вы возглавляете Российский зерновой союз уже больше 20 лет. Не могли бы вы подвести итоги деятельности в этом году и поделиться планами на предстоящий год?

– У нас не юбилей, чтобы подводить итоги своей деятельности. Все последние годы крайне тяжёлые. Крайне тяжёлый по причине того, что из года в год негативов добавляется в геометрической прогрессии. Ведь главная функция Российского зернового союза – это обустраивать среду обитания для зернового бизнеса. И мы-то концентрируемся, в основном, на профилактике. Раньше позитивная динамика наблюдалась, бизнес-среда улучшалась, что потом, естественно, выражалось в росте производства.

Последнее время, примерно с 2019 года последовательно все хуже, хуже и хуже. И, соответственно, к 2023 году мы приходим с резким ухудшением этой среды. И ничего мы с этим сделать, к сожалению, не можем. Хотя мы по-прежнему боремся по всем фронтам, включая административные, технические барьеры, неправильная регуляторика, неадекватная, и так далее. Мы остались одни как в поле воины.

И когда вводились эти пошлины, хоть кто-нибудь, кроме нас, возражал против них? А мы предупреждали, мы в открытую говорили на всех публичных площадках, что последствия будут дурными. Вот сейчас их будем получать. Не надо потом человеку, который предупредил: вы рубите сук, на котором сидите, говорить, что он колдун. Понимаете.

Расшифровала звук и записала с некоторыми сокращениями

Светлана ЛУКА

Опубликовано в газете «Крестьянский двор» №1 2023 года