Владимир Шрайбер: Мы не позволяем природе на нас отдохнуть

В село Ахмат Краснокутского района я приехала увидеться с Владимиром Владимировичем ШРАЙБЕРОМ, который в пику обывателям вернулся из «цивилизованной» Германии в «заштатный» Красный Кут Саратовской области. Вернулся, как он говорит, навсегда. Многие до сих пор не верят в серьезность его намерений, хотя капитальный ремонт двухэтажной конторы с созданием засолочного цеха и генеральная уборка территории с выкорчевкой зарослей – явное тому доказательство.

Мы стоим у классически русских березок, которые украшают асфальтированную дорожку в офис, и рассуждаем, откуда могли взяться на только что вычищенном газоне пакет из-под чипсов и пустая пластиковая бутылка. Честно говоря, становится неловко. Я бы даже сказала, стыдно. Молчим, пока Владимир не нарушает возникшую паузу.

– Наверное, из проезжающей машины, – решает он. И вновь замолкает. Под ностальгическими березками придется ставить вместительную урну.

– Тридцать лет тому назад, когда я только начинала работать в областной газете, писала про твоего отца Владимира Робертовича Шрайбера, директора ООО «Импульс», талантливого инженера, выпускника Саратовского института механизации, орденоносца. Уже тогда все выделяли его революционные идеи, связанные с минимальной технологией обработки почвы, ум, надежность, воспитанность, внешнюю привлекательность и прочее, прочее.

– Таким он остается до сих пор. Сильный человек. Просто не всем нравится правда.

– Ему в прошлом году исполнилось семьдесят лет. Тебе в этом году будет сорок. Помнишь поговорку? «В 20 лет ума нет – и не будет, в 30 лет жены нет – и не будет, в 40 лет денег нет – и не будет…»

– У нас всё есть и ещё трое детей. Томас, Варвара и Роберт. Сыновей у меня называли родители, а дочку – жена.

– Другая русская поговорка говорит про яблочко, которое недалеко падает.

– Мы не позволяем природе на нас отдохнуть. Единственно, как постоянно напоминал мой старый преподаватель из аграрного университета, — нужно уметь приспосабливаться к среде обитания.

Поэтому мы вынуждены это делать.

– Кто из вас по характеру мягче, ты или отец?

– Отец, он больше верит людям, а я никому не доверяю.

– С какого возраста ты начал уже по-серьезному работать в сельском хозяйстве?

– Начинал с тока, где-то с 13 лет. Но не руководил этим всем процессом.

– А сейчас руководишь?

– Помогаем. Да и раньше тоже помогал. У меня своё дело было, когда я здесь жил. Отцу просто помогал. А потом на десять лет уехал, десять лет прожил в Германии. В Красный Кут приезжал только по необходимости, отца поддержать. Я без его разрешения до сих пор ничего не делаю. И меня это вообще никак не ущемляет. Дай Бог, чтобы как можно дольше вместе с ним поработали вот в такой связке.

– Как ты можешь сформулировать причину, по которой ты покинул благополучную Европу и вернулся в страну «без будущего».

– Кто в тяжёлое время может нам помочь? Только близкие люди. А кто эти самые близкие? Это наш народ. А те, кто едет туда, бросая в тяжёлое время страну, ну, пусть бегут, проблем нет.

– Володя, любой мало-мальски грамотный человек в наших краях знает о существовании Манифеста императрицы Екатерины II от 22 июля 1762 г. «О дозволении всем иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору, их правах и льготах». Я перед поездкой заглянула в него и вот несколько цитат. «На построение домов, на заведение к домостроительству разного скота, на потребные к хлебопашеству и к рукоделию всякие инструменты, припасы и материалы выдавано будет из казны Нашей потребное число денег без всяких процентов, но с единою заплатою, и то по прошествии десяти лет в три года по равным частям». «Всякому желающему иностранному в Россию на поселение позволяем имение свое ввозить, в чем бы оное ни состояло, без всякого платежа пошлин, с тем однако ж, что оное для его собственнаго употребления привезет с собой что-либо в товарах и на продажу, то не более безпошлинно ввесть позволяем, как по цене до 300 рублей каждой фамилии, с тем, когда они в России не меньше 10 лет пробудут; в противном же случае, за те при возвратном проезде взыскивать ввозныя и вывозныя настоящия пошлины».

Или вот. «Кто из поселившихся в России иностранных заведет такия фабрики, мануфактуры или заводы и станет на оных делать товары, каких доныне в России не было, то позволяем оные продавать и отпускать из Нашей Империи 10 лет без всякаго платежа внутренней портовой и пограничной пошлины». Ну и дальше всё в таком же духе: «Поселившиеся в России иностранные во все время пребывания своего ни в военную, ни же в гражданскую службу противу воли их определены не будут, кроме обыкновенной земской, и то по прошествии предписанных льготных лет. А буде кто пожелает самоизвольно вступить в военную службу в солдаты, такому дастся при определении в полк 30 рублев в награждение сверх обыкновеннаго жалования».

Но есть в истории немцев-переселенцев и другая страница. Autonome Sozialistische Sowjetrepublik der Wolgadeutschen (Автономную Социалистическую Советскую Республику Немцев Поволжья, существовавшую с 19 декабря 1923 года до 28 августа 1941 года на территории современных Саратовской и Волгоградской областей. – Прим. ред.) ликвидировали в один день. Более 370 тысяч немцев Республики, в том числе и из Краснокутского кантона, депортировали в основном в Казахстан, а еще на Алтай и в Сибирь. Только 3 ноября 1972 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О снятии ограничений в выборе места жительства, предусмотренного в прошлом для отдельных категорий граждан». Немцы получили юридическое право вернуться в Поволжье, но организовать Республику Немцев Поволжья на старом месте никто больше не позволил.

Эти факты напрямую касаются твоих предков. Как с этим со всем жить? Задаю этот непростой вопрос, потому что и для меня он такой же сложный, хотя моя славянская внешность никогда не позволяла сомневаться в том, что я русская. Но какую-то часть жизни меня дразнили «русойкой» и нещадно били, отбирая вначале игрушки, а потом и портфель. Пока 80-летний дед Фёдор Калиникович Лука не пошел в школу и не погрозил обидчикам хворостиной.

Я сознательно задаю провокационный вопрос, сознательно утрирую, но мне хочется понять: неужели на это всё можно закрыть глаза?!

– Меня очень сильно коснулось всё, о чем вы говорите. Отец с дедом это всё пережили. Я родился в Красном Куте. Начиная с детского садика и до 8 класса, тоже был для всех «фашистом».

Но скажите, вы со своими родителями всегда общий язык находили? Они вас ругали?

– Еще как. Я вообще не оправдала их надежд ни по одному из критериев.

– Вы с ними ругались. Вы не всегда с ними общий язык находили. Но вы никогда не переставали их любить! Вы ни-ког-да не переставали это делать!

– Как переводится твоя фамилия?

– Писатель.

– А ты чистокровный немец?

– Нет, пятьдесят на пятьдесят. Вот и получается, что здесь я всегда был немцем, а туда я приехал русским.

– Но всё равно состоялся как предприниматель?

– У меня и здесь был очень хороший бизнес – занимался животноводством. Даже почетные грамоты как доказательство сохранились. В Германии где-то года четыре было очень тяжело, но потом я добился того, чего хотел. Мы уехали туда всей семьей, вместе с родителями, в декабре 2012 года, думая, что на всю оставшуюся жизнь. Не знал ни языка, ни законов. И прожил там десять лет.

– Судя по рассказам очевидцев, Германия – сплошной комфорт, идеальные дороги, качественная медицина, разнообразие товаров и продуктов питания. Рай, можно сказать, если на страну смотреть из Ахмата или из Логиновки.

– Это не объяснишь словами, просто не объяснишь. Там все есть. И если человек там зарабатывает, к примеру, 1600 евро в месяц, он живет не просто хорошо, а счастливо. Поверьте, я получал больше и намного больше. У меня и дом там есть, стоит в курортном месте, и приусадебный участок большой, и работа хорошая, и бизнес свой крепким был. Но когда началась история с СВО, я и моя жена, мы приняли решение, что нам нужно возвращаться.

– По поводу дел в Германии ты не лукавишь?

– А чего мне лукавить? У меня здесь дети и жена, спросите их. Мой отец работает неподалеку в поле, можете у него поинтересоваться. Он, кстати, был категорически против того, чтобы я сюда возвращался насовсем. Ведь они с матерью полгода живут там и только на весну-лето приезжают сюда. Мама сейчас находится здесь же, на втором этаже, в бухгалтерии. Могу грамоты показать, не знаю, привёз их с собой или нет, как хорошо я работал. Но уже там.

– А не страшно было в чужой, по сути, обстановке?

– Люди там помогают безо всяких усмешек, даже если ты не знаешь языка. Сказать, например, что там в чем-то мы ущемлялись, нет. Единственная проблема, с которой столкнулся, когда я захотел купить участок земли. А там можно покупать землю как у частных лиц, так и у государства. Обратился в администрацию, а они мне её не продали. Несмотря на правильно оформленную заявку.

Задаю тамошнему чиновнику вопрос: почему? Отвечает: на, смотри. Открывает компьютер, а там все кандидаты отмечены красной, оранжевой и зелёной полосой. Зелёная – стопроцентно получает, оранжевая — 50 на 50, красная – категорическое «нет». Я попал в красную зону. Задаю вопрос: почему? Говорит: не могу тебе на этот вопрос ответить официально. Предлагаю: неофициально давай. Ты русский, – признается.

Поэтому я всем русским там говорю — из-за вас у меня одни проблемы.

– А что русские немцам плохого сделали?

– Легко могу объяснить. Как они в России гуляют, ничего не делают, так и там они тунеядствуют, предпочитают жить на халяву. Вместо того чтобы взяться за ум, они там так же гуляют, устраивают мордобой. Понимаете?!

Допустим, в Германию приехал я или кто-то другой, хотим в новой стране чего-то по-настоящему добиться, а «дорогие соотечественники», напротив, берутся пить и дебоширить. Администрация всё это видит и думает: сейчас мы помещение под бизнес продадим, что там начнётся? Одни русские уже открыли ресторан, в нем чуть ли не каждый день драки – кого-то убили, кого-то ранили. Зачем это местным нужно?

Надумал я поставить свой мебельный магазин. Банк изучил бизнес-план, посмотрел все мои документы, оценил риски и…отказал. Потому что я русский. Потому что меня никто не знает, никто не может дать объективной характеристики. Но ровно через три года приходит ко мне человек из администрации. Оказывается, они все это время ко мне присматривались, анализировали мою работу. Думал, проверка. Приготовил документы. А он меня спрашивает: почему три года назад вы не открыли мебельный магазин? Хотел сделать вид, как будто они об этом ничего не знали. Но у меня все документы под рукой, вот, пожалуйста, моя заявка, вот, пожалуйста, ваш отказ. Работай, мы тебе создадим все условия, предлагает. А я отвечаю: нет, ребята, поздно, я уже не хочу этим заниматься. Вникать в эту историю вам, наверное, не интересно будет, но все равно суть расскажу. Допустим, шкаф деревянный в местной торговой сети стоит 13 тысяч евро. А у меня, благодаря заключенным договорам с мебельными фабриками из Белоруссии и России, этот шкаф выходил по 2500 евро вместе с доставкой и с таможней.

– Прости, что перебиваю и возвращаюсь к началу нашего разговора. Почему ты все-таки вернулся в Красный Кут? Тебя там считали человеком второго сорта?!

– Если уж вы хотите про сорт говорить, я вам сейчас скажу. Мы не второй сорт, мы самый низший сорт для всех.

– Уточни.

– Мы последний сорт не только в Германии. Мы последний сорт, я думаю, в большинстве европейских стран.

– Из-за своего некультурного, скажем так, поведения?

– Нет, из-за их собственной некомпетентности, их собственной необразованности.

– Не понимаю.

– Для коренных жителей, европейцев, мы последний сорт. Почему? Потому что они нас считают, как бы сказать точней, тупыми обезьянками. Но до того, пока ты не начинаешь с ними общаться. И это чистая правда. Стоит с ними заговорить, у них глаза округляются, они смотрят и не понимают, что происходит. Им же всегда говорили, что мы тупые, что мы ни в чем не разбираемся, а тут – хоп!

– Неужели мы Европе до сих пор не доказали, что по нашим улицам не бродят бурые медведи, что наши дети не чистят в песочницах АК-47, что наши мужики не носят постоянно шапки-ушанки, а женщины не стоят с талонами в очередях за продуктами?! Я просто в шоке от твоих слов.

– Вы статистику въездного и выездного туризма давно смотрели? Много ли немцев к нам едет? Много? А почему?

– БОльшая часть страны не имеет хороших дорог и достойного гостиничного сервиса. Разве не из-за этого?

– Нет. Им очень интересно посмотреть. Но, как вы говорите, мы не целуемся с медведями, в валенках не ходим – вот этого они и боятся, поэтому они к нам и не едут.

– Уточняю. Ты считаешь, что немецкий обыватель держит иммигрантов из России за низшую касту.

– Неправильно. Это не я так считаю, так считают все русскоговорящие, которые там живут. Они постоянно с этим сталкиваются, давайте с этого начнем.

– Так ты из-за этого вернулся?

– Да нет, конечно же. Там у каждого есть, скажем так, своя тарелка, и всем безразлично, что рядом с этой тарелкой находится. Вы работаете вот в этой зоне, и за ее границы вы не выходите, потому что даже нужды в этом нет. Поэтому их менталитет и наш менталитет, они разные. Просто надо знать, что для местного жителя хорошо, а что плохо. Только когда я изучил все нюансы, тогда у меня бизнес и пошёл. А до этого я терял деньги, заказы, не понимал, что происходит. Нет, я не из-за этого вернулся. Я вам уже ответил на этот вопрос, вы меня просто не услышали.

– Родителей ты любишь не меньше, чем родину, но ты их ослушался.

– Они до сих пор меня ругают. Отец был категорически против. Доходило до того, что он…

– Владимир Робертович боится за твоё будущее?

– Мой отец прожил и проработал здесь вплоть до пенсии. И уж кого-кого, а его невозможно заподозрить в коллаборационизме. И все-таки он сомневается, что в обозримом будущем ситуация изменится к лучшему. Но я ему объясняю: давай так, если не мы это сделаем, кто тогда сделает Россию лучше? Вот и все. Просто в свое время, когда он попробовал, ему не дали хода. Ну, посмотрим, под нас, может, прогнутся. Не может, а так и будет.

– Побольше бы таких, как вы.

– Всякий раз, когда приезжаю в Красный Кут, честно сказать, аж плакать охота от того, как наш народ живёт здесь и как он там живёт.

Когда был в Германии, не просто так там время проводил. В институте учился, много где побывал. Понимаете, русский человек мимо нового никогда не проходит. Так и я, когда видел что-то новое, всегда старался досконально изучить и скопировать. Для чего? Для того чтобы привезти это сюда, здесь внедрить. Вот так. Я, например, любил приходить на производство и смотреть, как организован их труд, как у них всё устроено.

Неслучайно, преодолевая 3800 километров с прицепом, я вёз не одежду, не предметы быта, а инструменты. Чтобы мои люди лучше, быстрее, качественнее работали.

В дорожном багаже было много аппаратуры. Из-за неё у меня даже возникли проблемы с нашей таможней. Как ни объяснял, что везу сюда новую технологию, – бесполезно. Хотя президент Владимир Путин заявлял: все, что мы у себя в стране не производим, это все не облагается таможенным налогом. Нет, они все равно меня обложили. Все равно ошкурили.

То есть, получается так: человек жил за границей, старался всё по-максимуму перенять, привезти сюда для народа, а госслужащие берут и палки в колеса вставляют. Сколько было денег, отдал, зато доставил до места. Вот так.

– Сколько у вас сейчас в хозяйстве земли?

– Около восьми тысяч гектаров в окрестностях Ахмата, Логиновки, Константиновки. Многие пайщики хотят перейти к нам, будем заниматься и ними.

– С какой грандиозной целью ты вернулся в родные края? Извини за цинизм, ностальгия – это одно. Понимаю. Но помимо нее есть конкретные планы.

– Какая у нас может быть цель? Дать рабочие места, пытаться что-то новое сделать, производство наладить.

– Расскажи, где мы сейчас находимся. Это обновляемый офис, как я понимаю.

– Верхний этаж занимают бухгалтерия и служебные кабинеты. На первом этаже раньше были магазин запчастей, продуктовый магазин и пекарня. Это все давно забросили, потому что смысла не было дальше держать. Рентабельность была нулевой.

Начиная с прошлого года, здание полностью вычистили и отремонтировали. Приглашали Роспотребнадзор оценить, проходим мы по параметрам или нет, чтобы запустить пищевое производство. Будем ставить новое оборудование под засолку капусты мощностью 500 тонн в месяц, морковки, салаты начнем делать. Не поверите, в сетевых магазинах Красного Кута до сих пор продается соленая капуста из Украины. Не поверите, но чтобы ввезти качественную европейскую технику, пришлось шлепать на нее этикетки, что она из Китая.

Те здания, которые вы видели во дворе, тоже будем восстанавливать. В самом первом разместим китайские, к сожалению, станки. Хотелось бы, конечно, работать на отечественном оборудовании, но, опять же, в России очень много умных людей, которые способны создавать всё что угодно, но у них денег нет. Поэтому придется закупать китайские станки и налаживать производство рабочих перчаток. Они плотные, удобные да и симпатичные. Можно, конечно, и лучшего качества, немецкого.

– Спрашиваю как предпринимателя. В свое время ты окончил факультет менеджмента Саратовского аграрного университета. Он тебе что-то дал?

– Мне он много дал, а тому, кто не пошёл работать по профессии, вряд ли. Просто когда идёшь учиться, надо знать, куда ты пойдёшь дальше и что ты хочешь от жизни. Меня родители спрашивали: куда, что, как? А многих просто закидывали в вуз, чтобы корочку получил. И в этом тоже наша национальная проблема.

– Володя, ты не первый из фермеров, кто вернулся в родные края и не жалеет об этом. Говорят, у немецких крестьян очень маленькие земельные наделы. Там в принципе невозможно иметь одну-две тысячи гектаров пашни.

– Там всё чуть-чуть по-другому. Во-первых, урожайность другая, один гектар под 200 центнеров даёт. Стоимость продукции тоже совсем иная. Они на скотине очень хорошие деньги поднимают. На молоке, йогуртах. И вообще, на чем держится экономика Германии? Это молочные продукты и машиностроение. А у нас, в России? К сожалению, это не сельское хозяйство. Сейчас это нефть и газ. Вот когда мы поймём, что без сельского хозяйства страну не поднять, вот тогда наступят кардинальные изменения.

Знаете, для меня большая радость, что ввели санкции. Просто сейчас многие люди не понимают, но это очень большой плюс. Если мы не отступим, своё производство обязательно поднимем. И на такой уровень, что ни одна Европа рядом стоять не будет. Возьмите ЗИЛ. Почему его разорили? Представлял угрозу для наших конкурентов! Опытные образцы коробки-автомата были созданы ещё в начале 1956 года, а первый отечественный «автомат» появился в ноябре 1958 года на лимузине класса ЗИЛ-111.

В 1960 годах автоматическая коробка передач серийно устанавливалась также на Волгу ГАЗ-21. Но дальше дело не пошло. Почему? Потому что американцы так захотели. Считаю, нам все-таки надо огородиться от них на какое-то время, поднять своё производство, и тогда уже выходить на большой рынок.

– А самим мозгов хватит?

– У нас не то что хватит мозгов, мы ещё и поделиться можем. Я уверен, только создайте условия.

– Разве они не утекут при нашем отношении к науке?

– Куда они утекут? Вы посмотрите на нашу молодёжь.

– Вот именно. Ленивая. Инфантильная. Подсевшая на гаджеты. Не умеющая мыслить и работать физически. Поколение потребленцев.

– Давайте я отвечу за себя. За всю свою жизнь я отдыхал всего восемь дней. Четыре дня в Италии в первый раз и четыре дня в Италии во второй раз. Я что в России сельским хозяйством без остановки занимаюсь (люди, которые здесь живут, отлично знают), что я туда уехал и тоже практически без выходных. Мне сорок лет, и я был в отпуске всего 8 дней.

А теперь отвечаю на вопрос, хватит ли у нас ума, компетентных людей, чтобы это все сделать. Германия, казалось бы, очень продвинутая страна с точки зрения технологий. Бренд на бренде. А вот с людьми начинаешь общаться – разговаривать не о чем, они никакими знаниями не обладают. Невольно возникает вопрос, как же вы производство с таким кадрами подняли? Единственное, что нам надо сделать, завезти в Россию технологию металла. И всё, нам больше ничего не нужно. Вы посмотрите, у нас все проблемы только от металла, его качества, неумения с ним работать. Берёшь любой импортный инструмент, оснастку, прибор и работаешь им всю жизнь. А у нас взял, аппарат прямо в руках тут же развалился.

– Что-то я опять не пойму. ThyssenKrupp, BASF, Bayer, Siemens, BMW, Infineon Technologies, Continental AG, Henkel и прочее, прочее, прочее – это все из списка Forbes. Концерны мирового уровня. Кто это все сделал?

– Как кто это сделал? Так получается, что у них подавляющее большинство, примерно 99%, «чудаков». Я условно так называю, без обиды. Это малограмотные исполнители, заточенные на выполнение только одной операции. Качественно, быстро, но всего одной. А оставшийся «один процент» сидит и командует ими: ты делай так, ты делай так.

Одного процента им вполне достаточно. А остальные – чернорабочие. В тамошних условиях вы не подниметесь выше своего уровня, да им и не нужно, чтобы управленцев было больше. Они начинают отсеивать их со школы, этих «чудаков». И если этих вот «чудаков» не будет, кто тогда будет чёрную работу выполнять? В масштабах Германии 1%, например, это 100 человек. Если взять Россию с ее масштабами, 1% – это 1000 человек.

Вы что, хотите сказать, что в такой большой стране, как наша, мы не наберём тысячу человек? Мы их наберём. Только давайте будем командные посты и рабочие места давать не за деньги, не по блату, а человеку, который разбирается.

Взять наших футболистов. ТикТок откройте, посмотрите, пацан бьёт, я не знаю, за 200 метров и попадает вот в такой шарик. Так давайте его возьмём, а не этих, которые бегать-то не могут. Или побегал, пару голов забил, ему денег дали, он кайфует. Разве это спортсмен? Для кардинальных перемен нам очень мало времени надо, совсем немного. Но просьба, пусть создадут условия, предоставят возможности.

– Пока в стране такая коррупция и забюрократизованность, такой диспаритет цен любой из нас может ухнуться в другую страну от усталости, от отчаяния, от нищеты. Что двигало твоим отцом, когда он уезжал?

– В Германию он поехал, в первую очередь, потому что там у него живут все родственники. И он всегда скучал по ним. А перебрался он туда, скорее всего, ради того, чтобы перетащить за собой нас, детей и внуков. Но душой он здесь. Был и есть. И если бы это было не так, он никогда бы на мои инициативы не ответил: «Делай всё, что считаешь нужным». И если бы он совсем уж разочаровался в России, он бы даже не начинал реконструкцию базы – пусть все рушится. Он бы сельскохозяйственную технику продал, благо современная и сейчас она стоит…Я даже не скажу, сколько.

Все, что сейчас имеет отец, – целое состояние. И если бы он не верил до конца в Россию, он бы, с его характером, просто напросто бросил всё. Вот так.

– У меня среди знакомых есть фермер, который по утрам вместо официальной планерки пьет чай с коллективом. Каждый будний день. Как ты относишься к субординации?

– Пытаюсь своих подчиненных приучить к мысли: как бы мы ни общались, но работа есть работа. Не получается по-другому. Не получается. И если я вижу, что он плохо выполняет свою работу, разговор будет совсем другим. Почему? Мы находимся в одном производстве, делаем одно дело. Но если один рабочий выполнил работу не на 100%, а на 99, он автоматически ударит по зарплате, по производительности другого человека. А у другого тоже есть своя семья. Ты просто не имеешь права трудиться халатно. Поэтому никаких преференций, никаких послаблений, никаких скидок, даже если я кому-то симпатизирую вне работы.

– У каждого мужчины, как у маленького мальчика, есть свои игрушки. У кого-то это дорогие часы, у кого-то брендовая обувь, у кого-то спортивные автомобили. А чему радуешься ты?

– Меня греют инструменты. Инструменты, оснастка, всякого рода приспособления. Смотрите, у меня все руки исцарапаны, потому что в основном всё сами с мужиками ремонтируем. Если есть инструмент под рукой, любую работу выполните быстро и качественно, а если его нет, бегаешь, ищешь, не знаешь, что придумать. Больше портишь технику, чем делаешь. Поэтому я сразу всех предупреждаю: хотите сделать мне подарок, тащите какой-нибудь инструмент.

– Получается, ты у нас еще и рукастый?

– Да, я умею и диагностики выполнять, и технику ремонтировать, и еще на много чего способен. Хотя по профессии не автомеханик.

– В Германии ты занимался в том числе ремонтом и продажей техники. Просто уточняю.

– В салон пригоняют машину, но сервисники не в состоянии разобраться с поломкой. Они обращаются мне, я ремонтирую, предоставляю им счет, например, на 2500 евро, а они в свою очередь выкатывают клиенту на 6000 евро. И им хорошо, и мне хорошо. Вот так я работал.

– Это правда, что в больших иномарках самое слабое место – электрика.

– Компьютер тоже. У меня даже вот в этом рабочем ноутбуке установлено 5 или 6 программ для самых разных машин, больших и маленьких. Ну и кроме того надо в теме соображать.

– По слухам, ты еще и спортсмен. Играешь то ли в футбол, то ли в хоккей.

– Нет. Я играю в экономику. Футбол или какие-то другие виды спорта – мне это вообще не интересно. По какой причине, могу объяснить. Потому что у нас очень много других задач. А смотреть футбол – это пустая потеря времени. Мне нужно производство поднимать.

– А к деньгам как относишься?

– Жена заметила: для меня тратить деньги не составляет никакого удовольствия. Получил и забыл. Говорит, для тебя куда большую радость доставляет сам процесс зарабатывания. Тесть, военный летчик, так тот вообще заявил: «Из тебя отец сделал робота».

Но я с ними в корне не согласен. На самом деле мне нужна работа. Работа на конечный результат. Потому что я хочу, чтобы все было в идеале. И если каждый из нас будет так стараться, мы обязательно поднимемся. Страна поднимется. И если не будем стараться, будем так же жить, как сегодня.

Чтобы подняться, надо дать дорогу наверх (с помощью тех же выборов) умным людям. Причем даже не на самый верх. Слышу, ругают российское правительство, туда-сюда. Да не трогайте вы его, оставьте в покое. Зачем мне или кому-то ещё туда лезть? Дайте нам вот здесь вот, на местном уровне, разобраться. Вам же лучше будет, мы же все будем платить налоги. Создайте нам здесь условия для самореализации. Мне интересно производство поднимать, хозяйства на ноги ставить, а не где-то там заседать. Мне это не надо ни за какие коврижки, и многим пацанам тоже не надо.

Наши местные ребята ездили на вахту в Москву. Не от хорошей жизни, конечно, а потому здесь невозможно было заработать. После того как я вернулся и поставил работу немножко по-другому (благодаря отцу, конечно), они побросали столицу, остаются здесь, работают у нас в хозяйстве.

Они хотят ЗДЕСЬ жить. Нам маленький плюсик.

Возьмем соседнюю Волгоградскую область. Там есть деревни, где осталось всего по два-три жилых дома, остальное население перебралось в столицу или еще куда-то. Если мы все убежим в Москву, кто же останется? Никто. И это страшно.

– Насколько мне известно, твой отец чуть ли одним из первых в области отказался от классической обработки почвы.

– Да, это так. Он работает по минималке, поэтому вместе с ним трудятся человек 13–14.

– А что за технику вы используете?

– У нас есть и немецкие сеялки Amazone, и белорусские сеялки. Два слова о качестве техники.

Я в прошлом году впервые попал на сев, раньше как-то не получалось. Смотрю: всходы неравномерные, есть пробелы. Начал разбираться. Выяснил, что на белорусской сеялке во время ее движения по полю на высевающем аппарате вал постоянно бегает туда-сюда, и на каждом круге механизатору приходится ставить его на место. И это на механизме, от которого зависит фактически судьба урожая. Элементарная недоработка.

Мужикам говорю: надо исправить. «Нет, ты че, мы пять лет ездим, и каждый раз молотками подбиваем». Переделали, поставили пружину. Пружина давит, вал прижимает. Пошли идеальные посевы. Ну почему же нельзя прямо на заводе это все доводить до ума?! Всякий раз мы говорим своим рабочим: делайте. И всякий раз отвечают: вариантов нет. А я их учу: «Варианта не бывает тогда, когда уже крышка гроба над тобой висит. А со всем остальным можно что-то сделать, придумать».

О чём это говорит? Похоже, наш народ уже потерял веру в то, что всё можно изменить к лучшему. Так же ведь? Сплошная апатия: если до меня никто не додумался, значит уже без варианта. Нет, варианты всегда есть. Всегда! Просто надо работать и стараться сделать свою работу как можно лучше.

– У тебя есть единомышленники?

– Нет. Наоборот, все пытаются отговорить, остудить пыл, охладить голову. И знаете, что я им советую? Говорю, мне по жизни негатива хватает. «Если вы мне не можете дать позитива, тогда со мной вообще не общайтесь».

– Спишь хорошо? Удается высыпаться?

– Да когда как. Когда и не удаётся. Когда просто ляжешь и не спишь, потому что не можешь. По-разному бывает. Так же как и отец. Он говорит: «Вот, мой диван занял». Иногда бывает и так.

А по-другому никак не получится.

– У тебя сейчас в Красном Куте есть свой дом?

– Нет. Продали, когда уезжали. Сейчас вернулись, и жить негде. Квартируюсь с семьей по родственникам жены, то там, то сям. Постараемся что-то придумать.

– Не боишься, что через три года все бросишь и уедешь навсегда?

– Нет, не боюсь.

– Есть такое чувство как ностальгия?

– По Европе?

– Нет, по родине.

– По какой? По какой родине?!

– Хороший ответ.

– Сначала её, родину, надо в порядок привести. Ностальгией пусть занимаются женщины. А у нас другие дела есть.

Беседовала Светлана ЛУКА