«Кость в горле»

Фермер, даже если сидит в Москве, всегда остаётся фермером. Председатель Совета АККОР Вячеслав Владимирович Телегин вместе с домочадцами майские праздники провел в родном Красном Куте, но не на пикниках, а в поле. КФХ «Живица» нельзя назвать процветающим хозяйством – сказывается постоянное отсутствие главы – однако постепенно прирастает землёй, реализует собранный урожай в пик спроса, но, главное, продолжает играть огромную роль в жизни семьи Телегиных. Подтверждая постулат, что фермерство – это больше чем бизнес.

Почти тринадцать лет назад Вячеслав Телегин, бывший председатель областной ассоциации фермеров Саратовской области «Возрождение», создал областную сельскохозяйственную газету «Крестьянский Двор» как до этого вместе со своими товарищами по вере создавал в Краснокутском районе фермерскую ассоциацию и кооперативы. Сегодня он говорит о том, как ему живётся и работается в Москве.

– Здравствуй, рада видеть, спасибо за интервью. К сожалению, на 25 съезде АККОР нам не удалось как следует пообщаться, поэтому позволь время от времени возвращаться к тем дням. Как ты думаешь, почему министр сельского хозяйства Саратовской области Александр Соловьёв, проработавший с нашей делегацией два дня от звонка до звонка, вплотную общавшийся как в формальной, так и в неформальной обстановке, после съезда сделал вид, что ничего не произошло. После съезда с фермерским активом не встречался ни он, ни губернатор Валерий Радаев, хотя 2014 год – это год 25-летия фермерского движения в нашей области. А мы, как известно, были первопроходцами, первыми осваивали ещё и эту целину.

– Потому, что они чётко ориентируются на те посылы, которые им дают сверху. А сверху негласно определили, что фермерство не является нашим будущим. Министр Фёдоров открытым текстом говорит: Плотникова и Телегина надо убрать. Этот АККОР нам уже как кость в горле. Нам нужны люди, которые нас будут слушать, подпевать, и всё остальное. С 22 по 26 число пропустили все регионы, всех министров и вице-губернаторов. Официально повестка дня звучала как подготовка к посевной. А фактически им рекомендовали: «У вас в регионе должны быть послушные люди, они должны управляться вами, говорить и делать то, что вы им прикажете».

Не поверишь, в первый день 25 съезда АККОР один из делегатов прислал в президиум письмо: «Если наше руководство и дальше будет себя так вести, дождётся второго «майдана». Оно этого добивается?» Плотников спрашивает, что с запиской делать. Я ему говорю: завтра министру покажешь.

И всё равно реакция нулевая. Слышала, что Фёдоров на съезде говорил? Минут десять рассуждал о роли конституции, посетовал, что ассоциация объединяет мало фермеров. Он меня в кулуарах спрашивает, знаю ли я, сколько в Америке фермеров и сколько входит в ассоциации. «Знаю, – отвечаю. – У них даже собственная страховая компания есть». «А у нас? Чего ж ты так?»

А дальше он меня уже не слушал. Вектор примерно такой: всё, что им не нужно, они не слышат. Гнут свою линию, и всё. Ты смотрела заседание последнего Госсовета о сельском хозяйстве?

– Я стенограмму читала.

–А я смотрел. Наше всё будущее – наше всё крупное. Об этом и Путин же сказал. Недаром Геннадий Зюганов предложил: «Фёдорова и Дворковича убрать, они не профессионалы». На последнем съезде АККОР два делегата ставили вопрос на голосование о доверии к руководству АПК. Это предложение вполне серьёзно обсуждается. Думаю, это последний год доверия. Если Президент их не уберёт, сельхозтоваропроизводители сами поднимутся. По крайней мере, руководство точно сменят, я в этом не сомневаюсь.

– А как они поднимутся?

– Мы знаем, как. В 2005 году ведь поднимали. Мне из Омска позвонил руководитель ассоциации, там сейчас «мясные бунты» проходят, предложил: «Как с праздников приедешь, давай что-то решать. Или будем выходить, или письма Президенту будем массово писать. Или что-то ещё».

Мы же в 2005 в году в 33 или 34 регионах провели многотысячные митинги и более ста тысяч коллективных писем отправили президенту. После этого появился Национальный проект «Развитие АПК». Именно после этого, а не по инициативе сверху.

Они про это забыли, а я тому же Александру Петрикову (статс-секретарь-заместитель министра сельского хозяйства России. – Ред.)сказал: «Ребята, вы ещё ничего серьёзного не сделали. Вам людям нечего сказать, не-че-го! Сёла разваливаются. Каждый год тысяча тридцать пять сёл в России исчезают. Это официальные данные. Это не я говорю, это ежегодный доклад Всероссийского института экономики сельского хозяйства. Они начали и учёным рот затыкать. А те им: «Вы чего нам рот затыкаете? Вы нам заплатили, мы провели исследования. Вы их либо принимайте, либо критикуйте. Мы по селам ездили, с людьми разговаривали, и сейчас мы вам ещё мягко сообщаем, что происходит.

Поэтому ситуация очень непростая. С одной стороны идут хвалебные реалии, а с другой стороны идёт закрытие сёл.

– Я в Петровском районе столкнулась с такой ситуацией. ООО «Акрон» в своё время скупило почти 19 тысяч гектаров земли почти по всему району, образовало «Агронову-Саратов», но землю не обрабатывало. У них даже базы не было, где технику или какие-то почвообрабатывающие орудия можно было держать. Как только возникла опасность, что землю отберут, переименовались в «Плодородие- Саратов» и опять три года не обрабатывают. Земля тем временем находится в залоге у банков, а местные фермеры вынуждены её засевать с риском, что хозяева отберут урожай. У нас так уже было во многих районах. Попыталась выяснить, кто реально владеет «Плодородием», чтобы раздолбать в газете и обратиться в прокуратуру, концов не найду.

– Мы инициируем поправку в закон, чтобы обеспечить прозрачность его выполнения физическое лицо обязано заявить свою доли бенефицианта. Чтобы было видно, кто является учредителями любого ООО, кто «должен за базар отвечать». Вторая причина – самые плодородные земли в Центрально-Чернозёмных областях скупает Пенсионный фонд Америки, шведы, канадцы. Сотнями тысяч гектаров иностранцы скупают лучшие российские чернозёмы.

– Так шведы хоть работают!

– Если законом запрещено, значит запрещено. Мне Плотников говорит: даже если наши предложения не пройдут, это будет их решение. Мы молчать больше не будем.

– Вернёмся к Госсовету. Как только Дмитрий Медведев сказал, что отрасль работает хорошо, сразу же в районы потянулись журналисты писать про то, как селянам замечательно живётся. А я опять буду лезть в проблемы и ждать, когда «по башке настучат». Откуда Медведев и его помощники берут подобную информацию?

– Понимаешь, это целая система. Я сижу у министра на совещаниях, которые он проводит с вице-губернаторами еженедельно, и они все врут: «Спасибо за деньги, всё сделано, нам бы теперь дождя. У нас всё хорошо. Нам ничего не надо. Мы всё решим». Понимаешь? То же самое губернаторы говорят Путину и Медведеву, то же самое. И вот эту цепочку вранья не прорвёшь. А мне в это время звонят люди из регионов и сообщают: финансовое положение очень тяжелое, землю отбирают и прочее. Единственное исключение: на прошедшей коллегии минсельхоза Федоров признал: «Да, мы знаем о большой закредитованности сельхозпредприятий, чуть ли не треть их находится на грани банкротства». Да какая треть?! Чуть ли не восемьдесят процентов! И тут же выступают представители Брянской и Липецкой областей: да у нас за два года рост 200 процентов, у нас всё хорошо! И вот такая картина постоянно. Стоит выступить с критикой, всё!

Мы с Плотниковым несколько раз выступили с анализом ситуации в кооперации, и нас на Втором съезде сельских кооперативов задвинули по максимуму. Хотя везде висел наш знак, мы были одними из организаторов съезда, но слова не дали. Выпустили ребят…

– Которые тут же предложили создать кооперативную альтернативу АККОР?

– Да пусть создают, мы будем только рады, ради бога. Суть не в этом. Они выпускают к микрофону людей, которые открыли свои кооперативы в прошлом и позапрошлом году. Что он может сказать, если он толком и года не отработал? И мы сидим, которые по 15-20 лет жизни отдали этой системе. Молчит Александр Ковбас, председатель АРСКПК «Народный кредит», который в Астрахани создал трёхуровневую систему. Работающую систему, в неё входят 2300 фермеров! Он только кредитов на один миллиард рублей выдает. Потому что 92 процента ВВП АПК Астраханской области производит малый бизнес.

Потом я не выдерживаю и на секции по снабженческо-сбытовой кооперации задаю вопрос: «Вы что конкретно предлагаете? Мы год назад проводили Первый всероссийский съезд сельских кооперативов. Всё, о чем вы говорите, уже написано в Концепции развития кооперации в России». Я достаю книжку и показываю. «Всё, о чём вы говорите, уже принято, но за год ничего не сделано. Мы не можем забыть Первый съезд и всё, что на нём обещалось. А обещалась под концепцию целевая программа. Я лично выступал на съезде, на нём называлась цифра 10 миллиардов, и министр махнул головой. Потом вместо десяти два миллиарда триста, потом вместо двух миллиардов триста только триста миллионов на всю Россию. Надо понимать: один кооператив сегодня – это завод, серьёзное предприятие, это 50-100 миллионов рублей в кредитном портфеле. Мы пилотную стадию давно прошли, сейчас в стране успешно работают семь тысяч кооперативов». Мужикам тоже надоело слушать пустые разговоры, и они предложили дать неудовлетворительную оценку реализации и концепции, и программы.

– Зато саратовские делегаты на брифинге в издательстве «Слово» заявили о плодотворной конструктивной работе. По их словам, всё было так прекрасно, что дальше некуда.

– А мне фермеры звонили и спрашивали: зачем в Санкт- Петербург ездили. Мы только деньги прокатали. И я когда интервью центральным СМИ давал, говорил: «У меня полное разочарование». И так везде и во всём.

– Это некомпетентность или вредительство?

– И то, и другое, и третье. Всё вместе. Когда Аркадий Дворкович нам пообещал, что Дмитрий Медведев в Волгограде на Съезде депутатов сельских поселений озвучит цифру финансирования кооперации, это его прерогатива, мы с Ольгой Башмачниковой (председателем АПР.- Ред.) поспорили, так это будет или не так. Медведев говорил о чём угодно, но только не о деньгах.

– Сколько губернаторов в стране считают, что за фермерством будущее?

– Я думаю, человек восемь, десятая часть. И наша задача сделать так, чтобы их было хотя бы 50 процентов.

– А ты не пытался встретиться с губернатором Валерием Радаевым?

– Сейчас не пытался, а так я вхожу в саратовское землячество в Москве, было несколько возможностей с ним пообщаться, но не пришлось. С заместителем председателя правительства Александром Александровичем Соловьёвым я встречаюсь довольно часто. Но одно дело – общение, а другое дело – понимание. От меня он идёт к людям, которые принимают решение. А там происходит другой разговор. И чтобы пересилить это, на местах нужна другая политика.

– Министерство сельского хозяйства никогда что ли не обращается к руководству АККОР как к эксперту, на мнение которого можно полагаться?

– Обращается.

– И что? На каком уровне все ваши инициативы помирают?

– На уровне министерства и помирают. Мы сейчас аналитические записки не пишем на имя замов или директоров департаментов, мы пишем только министру. И всё это тонет как в болоте. Правда, бывает, министерские чины иногда говорят нашими словами, но реально опять-таки ничего не делается. Я благодаря интернет-голосованию вошел в Общественный совет при Минсельхозе, занял седьмое место, посмотрим, как изменится ситуация.

Путин поручил Минсельхозу обсудить план работы с общественными организациями. Ну, они взяли показатели Госпрограммы, которые утверждены, и просто перенесли в свой план работы. Я Дмитрию Юрьеву (заместитель министра РФ. – Ред.) напоминаю, какое количество сёл ежегодно умирает. Читаю: к 2020 году 64% сёл будет газифицировано, 53% обеспечено водой. А потом спрашиваю: как вы считаете, будет ли молодёжь сидеть и ждать, пока вы всё это выполните, и не уедет в город, где зарплата в два раза больше, где есть ванны с туалетами и горячая вода? У нас через семь лет некому будет работать, потому что мы все люди предпенсионного возраста. Юрьев мне говорит: я не пойму, чего вы хотите. А ему Аркадий Злочевский поясняет: параметры Госпрограммы нас не устраивают, и ориентироваться на неё как на основной документ мы сегодня не можем, иначе попадём в яму. Мы не можем плясать от бюджета, давайте определять параметры, которые будут менять ситуацию, а потом пошагово их реализовывать.

– А какие шаги вы считаете самыми важными? Ведь фермеры уже готовы отказаться от субсидий ради нормальных дорог.

– Подождите, а для чего дорога? Если я как сельхозтоваропроизводитель плюнул и забросил землю, то для чего мне дорога? Чтобы детей возить в школу? Школа кого будет обслуживать, если в селе никто жить не будет? Дороги – это не первый и даже не второй этап.

Первый шаг – это надо менять аграрную политику. Основа всей аграрной политики – это земельный вопрос, а он у нас за двадцать лет так и не решен. Не может человек в арендованной квартире делать капитальный ремонт, не может. Чтобы вкладывать деньги, человек должен знать, во что он вкладывает. Главное орудие производства – это земля, а у нас за 20 лет только 20 процентов (кто-то называет другие цифры) закрепили за собой это право. Вот с чего надо начинать! Вначале боялись, как люди воспримут частную собственность на землю, а теперь все убедились, что в ней ничего страшного нет.

Да, этот вопрос требует денег, но они в государстве есть, и что самое главное, через несколько лет они с лихвой окупятся.

– Тогда возникает вопрос, почему МСХ Саратовской области который год подряд возвращает деньги, предназначенные на оформление фермерами своих земель. Под предлогом, что никто не хочет воспользоваться субсидиями.

– В других регионах то же самое, и мне этот вопрос неоднократно задавали их министры. Отвечаю. Во-первых, чтобы оформить землю, в среднем по России, по нашим подсчетам, требуется два года. Два года! Второе: на оформление одного гектара 500 рублей должен заплатить федеральный бюджет и 500 рублей – областной. Учитывая, что в областных бюджетах средств нет, не все регионы стремятся эту субсидию выплачивать. Но многие регионы специально воду мутят, сознательно тормозят оформление земли, чтобы иметь возможность самим за откаты решать этот вопрос. И я Министру об этом говорил. Третий момент – экономический. В среднем по России, чтобы оформить один гектар, требуется десять тысяч рублей. А где-то – двадцать, двадцать пять и даже сорок семь тысяч. То есть та тысяча рублей, которую выделяет бюджет, покрывает лишь десятую часть средств, которые ты затратишь, не считая взяток, нервов и времени. Затеваться и влезать в бучу, которая у тебя заберёт в десять раз больше денег, чем субсидируют, неразумно. Поэтому мы и в решения последнего съезда АККОР записали требование пересмотреть нормативы. Кстати, нам старые земельщики говорили, что в Минэкономразвития есть приказ, где в норматив оформления одного гектара государственной земли заложены 18 тысяч рублей! Надо посмотреть и проверить эту информацию.

Есть и другие вопросы, которые зависят от регионов. Поэтому, сама понимаешь, в нашей стране нужна политическая воля первых лиц.

– Чего? Области или страны?

– Страны. А потом уж области. Чтобы решить земельный вопрос, нужно вообще сделать столько шагов, что все не перечислить. Например, у нас в Законе «Об обороте земель сельхозназначения» как хитро написано: регион может ограничить владения одной семьёй землей не МЕНЕЕ 10 процентов. А мы говорим, НЕ БОЛЕЕ 10 процентов от одного района одного бенефициара. Вот тогда вся земля будет в обработке.

– Мне кажется, эта поправка не имеет никаких перспектив.

– Судя по сегодняшней политической обстановке в стране, эта поправка имеет даже не нулевую или десятипроцентную перспективу, а гораздо больше. Мы ведь постоянно общаемся с депутатами Государственной Думы и членами Совета Федерации и знаем, что происходит на местах. Шансы пробить эту тему небольшие, но они есть.

– А вот такой ещё юридический казус. Если человек не ждёт милости от государства и платит за оформление обрабатываемой им земли деньги из своего кармана, это не гарантирует, что в результате муниципальных торгов он получит оформленную им же землю.

– Всё правильно говоришь. Поэтому мы в ноябре-декабре прошлого года сцепились с депутатами Государственной думы, которые внесли поправку в статью 12 «Закона о КФХ», в результате которой именно это и выходит. Мы выступили против, предложив вписать, что человек получает гарантированное право на землю, и Совет Федерации нас поддержал. Вот из-за чего нас тогда «мочить» стали. А первая причина гонений – мы выступили категорически против того, чтобы государство запретило фермерам и владельцам ЛПХ содержать свиней под предлогом АЧС. Мы приняли обращение в адрес Президента, и тут всё руководство АПК надулось. Второе: Минсельхоз принял в августе прошлого года постановление о выделении кормов на сумму 12 миллиардов рублей. И впервые в решении было записано «кроме КФХ и ЛПХ». Словно нарочно, произошло это сразу после заседания правительства, на котором обсуждалось развитие малого бизнеса. Мы опять обратились к Медведеву, Шувалову, Набиулиной, Фёдорову и Президенту Путину с тем, что считаем эту меру дискриминационной. И третий момент – это то, что касается оформления земли и первоочередного права её обрабатывать. Причём, мы не просто говорили, а привели с собой людей, которые оформили землю, которые 20 лет её пахали и сеяли, а в собственность её так и не получили. Последний пример – Алина Гавриченкова, председатель Смоленской областной ассоциации, она выступала на последнем съезде АККОР и рассказывала про свои мытарства.

– Но перед Новым Годом Путин все-таки поддержал депутатов Государственной Думы и поправки в Закон подписал.

– Потому и подписал, что советники такие.

Сейчас мы готовим ещё одну поправку, в которой говорится: если фермер три года арендует участок при добросовестном использовании земли, то он имеет преимущественное право продления аренды. Самое интересное, мы недавно выяснили, что эта запись была. Но в 2011 году её убрали, оставили такую хитрую, которая позволяет чиновникам решать, кому именно отдать манипулировать.

– Итак, повторюсь, первый шаг аграрной реформы, по твоему мнению, – это земля.

– Второй шаг – это повышение доходности сельхозпроизводства. И это тоже целый комплекс решений. Либо мы боремся с диспаритетом цен, либо мы идём по западному пути и выстраиваем государственную поддержку, которая должна обеспечивать ведение расширенного воспроизводства. Кстати, как ни странно, эта схема уже прописана в нашем законодательстве, это 5 и 6 статьи «Закона о закупке сельхозпродукции». В нем чётко записано, что правительство по согласованию с регионами составляет планы государственных закупок и по согласованию с общественными организациями определяет закупочную цену, которая обеспечивает ведение расширенного воспроизводства.

– Деньги на эти цели откуда возьмутся?

– Из федерального и областного бюджетов.

– А если в региональном бюджете дыра.

– Ну, такого не бывает.

– А пример Саратовской области, где выделяют АПК меньше 800 миллионов в год, тебя не впечатляет?

– Это полная деградация. Но и в таком случае можно найти выход из положения. Во-первых, нужно определить почвенно-климатические зоны.

– Да их давно определили.

– Ничего подобного, не определили, поэтому мы и выступаем. Сравним Саратовскую область и Краснодар. Мы в этом году получили в среднем по 200 рублей на гектар, а южные регионы по две с половиной тысячи. Возникает вопрос: зачем субсидировать регионы, где и так получают по 50 центнеров зерна с гектара? Объясните мне. И возьмём Саратовскую область, где три года из пяти неурожайные. Если у нас есть риски, так дайте нам и поддержку.

– Как вообще мог возникнуть этот перекос?

– Эта схема идёт из общего в корне неверного постулата «поддерживаем эффективных хозяев». А что такое этот «эффективный хозяин»? Давайте определимся. Нам что, выгодней потом это зерно отправлять в Саратов и Челябинск, или производить его на месте? Краснодарскому краю вообще субсидии не нужны, потому что перепады в урожайности – максимум 10 процентов. У них стабильные урожаи и страховать их им нет никакого смысла. А у нас? Вот почему АККОР утверждает, что нужно в стране менять подходы к аграрной политике.

Следующий момент – приоритеты в распределении денег. Сейчас 90 процентов денег уходит на агрохолдинги, которые владеют примерно 10-15 процентами земельных участков. У фермеров и ЛПХ земли в два-три раза больше, они производят больше половины продукции, а где-то и две трети, но получают лишь 10 процентов государственной поддержки.

– А разве это не сознательный политический курс на разорение мелких фермерских хозяйств, чтобы расчистить площадку для крупных?

– Нет, это происходит неосознанно. Просто существует разное понимание «эффективности производства». Приведу маленький пример. В прошлом году на субсидирование производства литра молока впервые выделили 12 миллиардов рублей. И на развитие семейных животноводческих ферм полтора миллиарда. Чувствуешь разницу? Мы, кстати, заранее говорили об неэффективности использования этих 12 миллиардов, поскольку схема создана таким образом, что деньги получат только крупные переработчики и связанные с ними производители. Что страна имеет в итоге? Минус четыре процента в производстве молока и минус около трёх процентов поголовья. Полтора миллиарда денег вложили в развитие семейных животноводческих ферм, получили плюс 5, 9 процента рост поголовья и 5, 4 процента рост производства. Что такое пять и девять десятых процента? Это пятьдесят три тысячи коров, а в общей сложности вместе с приплодом – сто тысяч. Это десять мегакомплексов, которые сейчас только планирую построить. И для сравнения привожу другую цифру, взятую из официальных источников. Одно скотоместо в фермерских хозяйствах стоит 124 тысячи рублей, а в промышленном комплексе одно скотоместо, по официальным опять-таки источникам, обходится от пятисот до восьмисот тысяч рублей. Очевидно, что комплекс никогда не окупится. Мы спрашиваем, где же хвалёная «эффективность производства», в кого на самом деле надо вкладывать?

Республика Татарстан, которая первой развивала комплексы, отказалась от них. И если в России за три года собираются создать 450 семейных ферм, то только Татарстан – они уже нахлебались, понимают, что суперпроекты себя не окупают – за два года сделал одну тысячу ферм. Вот почему АККОР настаивает – приоритеты надо менять, упор надо делать на малый и средний бизнес, про которые много говорим, но, к сожалению, очень мало делаем.

А если мы вложим не полтора, а десять миллиардов в развитие семейных животноводческих ферм? Тогда решаются не только производственные задачи, но и социальные. Потому что в производство задействованы люди, которые живут в малых деревнях, по сути это вклад в Россию. Эти люди не уедут ни в Лондон, ни в Америку, ни в Швейцарию. Он в деревне работает и живёт, он там доходы получает, а значит, и налоги будут, и бюджет наполнится.